Л.И.Бородкин
Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова"ПОРЯДОК ИЗ ХАОСА": КОНЦЕПЦИИ СИНЕРГЕТИКИ
В МЕТОДОЛОГИИ ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙВ течение последнего десятилетия все большее внимание в дискуссиях по методологическим аспектам исторических исследований привлекают концепции синергетики и тесно связанной с ней теории хаоса. Появление основных концепций синергетики ассоциируется во многом с научным творчеством Ильи Пригожина, лауреата Нобелевской премии в области химической физики, известного бельгийского ученого русского происхождения. Изучая физику неравновесных систем, И.Пригожин открыл новые эффекты, которые лаконично отражены в названии известной книги "Порядок из хаоса"1. Отметим, что в начале предыдущего, XIX столетия эту же парадоксальную "формулу" ввел М.Т.Каченовский, редактор русского журнала "Вестник Европы", который в комментарии к публикации немецкой статьи "О политическом равновесии в Европе" провозгласил: "из хаоса рождается порядок"2. Впрочем, этой формуле не одна тысяча лет.
Синергетику часто называют наукой о сложном, учением о самоорганизации, об универсальных закономерностях эволюции сложных динамических систем, претерпевающих резкие изменения состояний в периоды нестабильности. Один из основателей синергетики, немецкий физик Г.Хакен определял ее не только как науку о самоорганизации, но и как теорию "совместного действия многих подсистем, в результате которого на макроскопическом уровне возникает [новая] структура и соответствующее функционирование"3. "Приблизительно 25 лет назад, - пишет Хакен, - я задал вопрос: "имеет ли самоорганизация общие законы?", и предложил изучать этот вопрос в рамках новой дисциплины, которую я назвал синергетикой4. Вопрос, существуют ли в ней общие законы или принципы, казался несколько удивительным и возможно даже шокирующим5. В 1980-х гг. единая наука о самоорганизации была названа в Германии синергетикой (Г.Хакен), во франкоязычных странах - теорией диссипативных структур (И.Пригожин), в США - теорией динамического хаоса (М.Фейгенбаум). В отечественной литературе принят преимущественно первый термин, наиболее краткий и емкий6. Нередко все эти "ветви" растущего древа науки о самоорганизации называют "complexity science" ("наука о сложном"). Подчеркивая ее темпоральные аспекты, нередко отмечают, что эволюционно-синергетическая парадигма выдвигается на передний план современной науки7. В соответствии с этой парадигмой, развитие понимается как последовательность длительных периодов, соответствующих стабильным состояниям системы, которые прерываются короткими периодами хаотического поведения ("бифуркациями"), после чего происходит переход к следующему устойчивому состоянию ("аттрактору"), выбор которого определяется, как правило, флуктуациями в точке бифуркации8.
По мнению акад. В.С.Степина, саморазвивающиеся системы характеризуются синергетическими эффектами, принципиальной необратимостью процессов. Взаимодействия с ними человека протекает таким образом, "что само человеческое действие не является чем-то внешним, а как бы включается в систему, видоизменяя каждый раз поле ее возможных состояний"9.
Широкое распространение концепций синергетики как общенаучной парадигмы конца ХХ века поставило вопрос не просто о расширении категориального аппарата социально-гуманитарных дисциплин, а и об использовании достаточно универсальных математических моделей, разработанных в рамках теории нелинейных динамических систем и математической теории хаоса, тесно связанных с концепциями синергетики. Синергетика исходит из того, что линейный характер развития процессов и равновесные состояния отнюдь не являются доминирующими в реальности; большего внимания исследователей заслуживает непредсказуемость поведения изучаемых систем в периоды их неустойчивого развития, в точках бифуркации, в которых малые случайные флуктуации могут оказать сильные воздействия на траекторию процесса (в то время как в условиях "равновесия", обычно рассматриваемых традиционной наукой, большие флуктуации мало влияют на ход процесса). Возникающий вблизи точки бифуркации "хаос" не означает, что порядок исчезает; он означает, что динамика процесса становится внутренне (а не в силу внешних причин) непредсказуемой. Центральный вопрос, который обсуждается историками в этой связи - влияние случайностей, которые принципиально невозможно предугадать и прогнозировать, на общий характер развития изучаемого процесса. С этим вопросом связаны и новые подходы к изучению альтернатив общественного развития, возникающих в точках бифуркации.
Не менее важным для историков является и источниковедчески-методический аспект применения синергетики в исторических исследованиях. Дело в том, что если источники дают возможность реконструировать достаточно длинные временные ряды, характеризующие существенные свойства изучаемого процесса, то с помощью специальных компьютеризованных методик можно проверить гипотезу о наличии хаотических режимов10. Подтверждение этой гипотезы дает ключ к пониманию резких изменений (как количественных, так и качественных) в динамике процесса, которые могут происходить и без сколько-нибудь заметных внешних причин, в силу нелинейного его характера.
Цель данной работы - обсуждение методологических проблем применения концепций синергетики в исторических исследованиях.
* * *
Последняя четверть ХХ века характеризуется противоречивыми тенденциями в поисках методологии исторического исследования. Доминирующей была, пожалуй, тенденция к обособлению истории от других наук, проявившаяся, в частности, в подчеркивании специфики исторического знания, усилении "антисциентистского" направления, постмодернистского подхода. В этой связи отмечают поворот от объективистской к субъективистской концепции науки, от позитивизма к герменевтике, от количественных методов к качественным11. Однако к концу века этот процесс зашел, по-видимому, слишком далеко. В последние годы в работах историков чаще стал применяться междисциплинарный подход, активнее используются общенаучные методы. Как отмечает Л.П.Репина, "все громче звучит призыв к преодолению антитезы сциентистской и гуманистической тенденций, структурного и антропологического подходов, макро- и микроистории, системного и динамического видения исторического процесса"12. По мнению известного французского историка-методолога М.Эмара, история сегодня должна быть открыта для всех направлений мысли и гипотез, выдвигаемых другими дисциплинами, которые тоже изучают общество, а ее методы, так же как и способы постановки вопросов, должны быть в значительной степени обновлены13.
Одно из направлений обновления методологически-методического инструментария историков связано, с одной стороны, с более активным включением общенаучных категорий в понятийно-категориальный аппарат исторической науки14, а, с другой стороны - с совершенствованием математических методов анализа данных исторических источников и математических моделей исторических процессов. Опыт квантификации, накопленный исторической наукой в 60-80-х гг. ХХ в., отчетливо выявил тенденцию к постепенному внедрению все более сложных методов математической статистики. Эта тенденция проявляется и в течение последнего десятилетия, но уже на новом, качественно ином витке процесса квантификации. Речь идет прежде всего о методах нелинейной динамики (в частности, теории хаоса), применяющихся для создания моделей сложных процессов и обнаружения хаоса в эмпирических динамических рядах. В нашей стране освоение этого нового этапа проводится в русле направления квантификации исторических исследований, созданного акад. И.Д.Ковальченко. Характеризуя это направление, О.М.Медушевская пишет: "В работах школы Ковальченко уверенно звучит установка на метод, на такое знание, которое в принципе может быть логически выведено. В ситуации, когда даже среди части профессиональных историков распространено убеждение, что история - "не такая наука", как другие, что она не обязана репрезентировать научному сообществу логику своего движения к истине, то есть в ситуации постмодернистского методологического кризиса, подчас трудно различить границу между научным исследованием и эссеистикой на историческую тему"15. Одна из актуальных для современного научного сообщества проблем, как отмечает Медушевская, это проблема метода, проблема профессионализма в условиях междисциплинарности, понимаемой в смысле активного взаимодействия между историками и представителями других наук - гуманитарных, информационных, естественнонаучных, - ставшей реальностью и имеющей перспективы дальнейшего, все более широкого распространения16.
Прежде чем перейти к обсуждению методологических проблем применения концепций и методов синергетики в истории, дадим краткую характеристику этого общенаучного подхода к изучению сложных динамических систем, обращая внимание на специфику социальных систем.
Синергетика и социальное знание
Еще 20 лет назад Ю.А.Данилов, один из наиболее известных ученых, работающих в области синергетики, дал такую характеристику этому направлению, связанному с изучением нелинейных динамических систем: "Среди множества почетных титулов, которые принес нашему веку прогресс науки, "век нелинейности" - один из наименее звучных, но наиболее значимых и заслуженных... Мир нелинейных функций так же, как и стоящий за ним мир нелинейных явлений, страшит, покоряет и неотразимо манит своим неисчерпаемым разнообразием. Здесь нет места чинному стандарту, здесь господствует изменчивость и буйство форм"17.
Системы, составляющие предмет изучения синергетики, могут быть самой различной природы и изучаться различными науками, например, физикой, химией, биологией, математикой, экономикой, социологией, лингвистикой (перечень наук легко можно было бы продолжить)18. В отличие от традиционных областей научного знания, синергетику интересуют общие закономерности эволюции систем любой природы. Абстрагируясь от специфической природы систем, синергетика обретает способность описывать их эволюцию на обобщенном языке, устанавливая своего рода изоморфизм двух явлений, изучаемых средствами двух различных наук, но приводимых к общей модели. Выявление единства модели позволяет синергетике делать достояние одной области науки доступным пониманию представителей совсем другой области19. Ю.А.Данилов подчеркивает, что синергетика отнюдь не является одной из пограничных наук (типа физической химии или математической биологии), возникающих на на стыке двух наук. По замыслу Хакена, синергетика призвана играть роль своего рода метанауки, подмечающей и изучающей общий характер тех закономерностей и зависимостей, которые частные науки считали "своими"20.
Процесс формирования нового междисциплинарного направления не был гладким. Как отмечает Ю.А.Данилов, дебаты между сторонниками синергетики и ее противниками по накалу страстей напоминали печально знаменитую сессию ВАСХНИЛ или собрания, на которых разоблачали и осуждали буржуазную лженауку кибернетику21. Сегодня уже нет необходимости доказывать полезность синергетического подхода. Явления самоорганизации, нелинейные эффекты в динамике различных процессов, хаотизация их состояний активно изучаются представителями различных наук, использующих категориально-понятийный аппарат и методы синергетики. Однако, как и в любой развивающейся науке, в синергетике продолжаются дискуссии - преимущественно о том, какие "слои" этой метанауки могут с наибольшим эффектом применяться в той или иной частной науке.
По мнению В.Р.Евстигнеева, организация научного дискурса вокруг понятия "нелинейности" связана с определенными изменениями в эпистемологических установках мирового научного сообщества во второй половине ХХ века22. Идея нелинейного развития не может быть оторвана от принятых обществом представлений (образов) времени, истории, развития. И, безусловно, сама жизнь задает объективные рамки динамике этих представлений. Так, по всей вероятности, глобализация проблем и конфликтов цивилизации заметно способствовала принятию идеи нелинейности представителями общественных наук23.
Представляет интерес аргументация зарубежных методологов К.Мэтьюза, М.Вайта и Р.Лонг по поводу использования синергетики в сфере социального знания в их статье с характерным названием "Почему надо изучать "науку о сложном" в социальных науках"24. Включая в состав "науку о сложном" теорию нелинейных динамических систем, неравновесную термодинамику, теорию диссипативных структур, теорию самоорганизации, теорию катастроф, теорию самоорганизованной критичности и теорию хаоса, авторы отмечают рост числа исследований социальных процессов, использующих методы "новой науки"25. Признавая, что традиционные и хорошо известные линейные методы доказали свою полезность в социальных науках, они отмечают: "...не видно никаких явных причин, почему человеческое поведение должно быть более "линейным", чем поведение других систем, живой и неживой природы"26. В этой связи К.Мэтьюз, М.Вайт и Р.Лонг подчеркивают, что применение методических и методологических подходов науки о сложности в различных областях социального знания - лишь отправная точка. Большее значение авторы придают "пересмотру нашего подхода к пониманию изменений в ходе социальных процессов"27. При этом они не закрывают глаза на имеющиеся высказывания скептиков, сомневающихся в возможности "строгого" применения теории хаоса в исследованиях социальных процессов28 или считающих науку о сложном конъюнктурным, модным течением ("bandwagon science")29. Полемизируя со скептиками, К.Мэтьюз, М.Вайт и Р.Лонг рассматривают пять групп аргументов в защиту тезиса о перспективности использования теории хаоса (и других компонент науки о сложном) в исследованиях социальных процессов.
Во-первых, авторы отмечают возрастание темпа изменений социальных, политических и экономических процессов. Нередко эти изменения имеют непредсказуемый характер, приводят к неожиданным результатам; динамика социальных систем содержит все большую долю неопределенности, включает периоды хаотического поведения, показывает характерные варианты фрактальных свойств (типичные примеры - динамика фондовых рынков и социальные конфликты). Во-вторых, целый ряд исследователей считают, что важные аспекты развития социальных систем могут быть охарактеризованы теми же свойствами, что и природные системы: динамическими нелинейными соотношениями между множеством компонент; сложным, итеративным характером взаимодействия между компонентами; системы с такими характеристиками могут иметь потенциал к динамичному развитию в сложных формах, включая хаотические режимы и самоорганизацию. В-третьих, что касается стратегий моделирования, то математические модели, порождающие хаотическое поведение в физике или биологии, близки к некоторым моделям, разработанным ранее в исследованиях социальных процессов. В-четвертых, более существенный аргумент, как отмечают авторы, связан с высокой степенью значимости науки о сложном для различных областей социального знания. Нередко разочаровывающие результаты эмпирических исследований в социальных науках, основанные на стандартных статистических методах (как правило, линейных), объясняются тем, что некоторые существенные переменные не были включены в программу исследования; измерения были проведены слишком неточно, "грубо"; случайные факторы ("шум") превысили допустимый уровень. Можно затратить много усилий на решение указанных проблем, однако это не вовсе гарантирует получение приемлемого результата. Вместо этого следовало бы, возможно, использовать другой подход, введя в анализ нелинейные обратные связи, применив подходы, развивающиеся в рамках науки о сложном. Наконец, в-пятых, авторы обращаются к метатеоретическому уровню, рассматривая науку о сложном в качестве основного элемента, определяющего разрыв между старыми и возникающими понятиями научного объяснения. Подвергаются пересмотру главные составляющие ньютоновского взгляда на мир (равновесие, отрицательные обратные связи, возврающие систему в равновесное состояние, неразложимость уровней системы и прямые линейные связи между элементами). Это не значит, что все перечисленные компоненты заменяются на противоположные; но последние также должны включаться в анализ. А это влечет за собой существенные перемены в структуре метатеории, что не может не сказаться на структуре теорий в социальных науках. В итоге авторы рассматриваемой работы приходят к заключению, что, несмотря на существенные различия наук о природе и обществе, ценность нового подхода для социальных наук не исчерпывается метафорами и аналогиями, идущими из опыта применения науки о сложном учеными-естественниками. Речь должна идти об интеграции нового подхода в целом в ткань социальных наук - при полном понимании специфики последних30.
Проблема расширения сферы применения эволюционно-синергетической парадигмы занимала в последние годы жизни и акад. Н.Н.Моисеева. Развитие любой сложной системы происходит, по Моисееву, в некотором аттракторе, т.е. в некоторой ограниченной "области притяжения" одного из стабильных или квазистабильных состояний системы31. Сложные нелинейные системы могут обладать большим числом аттракторов. В силу ряда причин ситуация однажды может качественно измениться, система относительно быстро переходит в новый аттрактор (другими словами, в новый канал эволюции). Подобная перестройка системы и носит название бифуркации. Существенно, что постбифуркационное состояние системы практически непредсказуемо, имеет смысл говорить лишь о возможных сценариях или общих тенденциях дальнейшего развития на основе общих законов материального мира. Таким образом, эволюция любой сложной системы состоит из чередований спокойных ("дарвиновских", эволюционных) периодов с периодами стремительных катастрофических перестроек32. В своей работе Н.Н.Моисеев рассматривал развитие процесса антропогенеза, а затем и истории человечества как эволюцию сложной динамической системы, перемежающуюся чередой катастроф (бифуркаций, по терминологии Анри Пуанкаре), преодоление которых приводило к изменению самого характера эволюционного процесса33.
Литература последних лет содержит новые названия "отраслевых" направлений синергетики. Так, В.П.Бранский определяет социальную синергетику следующим образом: "Социальная синергетика исследует общие закономерности социальной самоорганизации, т.е. взаимоотношений социального порядка и социального хаоса34. Сравнивая различные подходы к построению теории исторического развития, Бранский отмечает, что "традиционная теория" (диалектическая концепция Гегеля и Маркса) рассматривала развитие как процесс перехода от одного порядка к другому. Хаос при этом или вообще не учитывался, или рассматривался как некий побочный и потому несущественный продукт закономерного перехода от порядка одного типа к порядку другого (обычно более сложного) типа. Для синергетики же характерно представление о хаосе как о таком же закономерном этапе развития, что и порядок. "Синергетика, - подчеркивает Бранский, - никоим образом не является простым переводом старой теории развития на новый язык, а представляет собой ее далеко идущее развитие и обобщение"35.
Размышляя о синергетических приложениях в психологии и политологии, В.П.Петренко и О.В.Митина отмечают, что понятие "нелинейность" начинает использоваться все шире, приобретая мировоззренческий смысл36. Идея нелинейности включает в себя многовариантность, альтернативность выбора путей эволюции, ее необратимость. Нелинейные системы непропорционально реагируют на случайные, малые воздействия в условиях неравновесности, нестабильности, что выражается в накоплении флуктуаций, бифуркациях (ветвлениях путей эволюции), фазовых и самопроизвольных переходах37. В таких системах возникают и поддерживаются локализованные процессы (структуры), в которых имеют место интеграция, архитектурное объединение структур по некоторым законам построения эволюционного целого, а также хаотический распад этих структур на этапе нарастания их сложности38.
Нелинейные процессы невозможно надежно прогнозировать, ибо развитие совершается через случайность выбора пути в момент бифуркации. Возникает, однако, вопрос: ограничено ли число вариантов развития системы в точке бифуркации? Как отмечает А.П.Назаретян, синергетическое моделирование позволило доказать, что даже в точках бифуркации (или, как называет их автор, полифуркации ) может происходить не "все что угодно": количество реальных сценариев всегда ограничено, и коль скоро события вошли в один из режимов, система необратимо изменяется в направлении соответствующего конечного состояния (аттрактора). По мнению Назаретяна, в рамках синергетического подхода появляется возможность "просчитывать" с помощью соответствующих компьютерных программ "пространство исторически возможных (виртуальных) миров на всем протяжении социальной, биологической, и космофизической эволюции"; при этом ясное представление о вероятностных контекстах каждого реализовавшегося сценария помогает обобщить исторический опыт кризисов, факторы их углубления и разрешения и использовать полученные выводы39.
Синергетика - активно развивающееся направление. Так, представляет интерес недавно родившаяся теория самоорганизованной критичности (СК)40, с помощью которой можно изучать закономерности, определяющие природу землетрясений, биржевых крахов, "взрывных" социальных конфликтов и т.п. Наибольшее значение в развитии таких процессов имеют редкие катастрофические события, механизм возникновения которых Г.Г.Малинецкий сравнивает с появлением обвала в горах: "падение одного камня может не оказать никакого действия, падение другого - вызвать лавину"41. В этой связи Малинецкий отмечает растущую популярность концепции рефлексивной экономики, выдвинутой Дж.Соросом42, в соответствии с которой ключевое значение на финансовых рынках имеют процессы информационной самоорганизации. При больших информационных потоках неплохой стратегией на фондовом рынке является подражание, создающее условия для появления неустойчивых явлений и структур типа "бум ожиданий", "финансовые пирамиды", стремительно растущие компании с огромным капиталом43.
Размышляя о возможностях применения теории СК в исторических исследованиях, Г.Г.Малинецкий рассматривает два типа задач - этногенез и возникновение социальной нестабильности в период "застоя" вблизи точки бифуркации. "Анализ ряда исторических ситуаций, - пишет Малинецкий, - показывает, что "гигантские лавины" характерны для случаев запаздывания реформ, способных направить общество по одному из путей развития. При этом компромисс часто обходится дороже любой из имеющихся альтернатив. Некоторые примеры, проанализированные А.Тойнби, показывают, что такие неустойчивости, чреватые разрушением общества, типичны для нескольких цивилизаций, не осознавших необходимость быстрого ответа на брошенный им исторический вызов"44.
Отметим, что лавинообразные, непредсказуемые природные процессы уже давно используются в качестве метафоры для характеристики соответствующих процессов в обществе. Так, изестный английский историк-методолог Э.Хобсбаум пишет "снова и снова" о метафорическом описании революции как природного явления, катастрофы, которую невозможно остановить45. В этой связи он приводит цитату из Ленина: "Мы знали, что старая власть находится на вулкане. По многим признакам мы догадывались о той великой подземной работе, которая совершалась в глубинах народного сознания. Мы чувствовали в воздухе накопившееся электричество. Мы знали, что оно неизбежно разразится очистительной грозой"46. Хобсбаум восклицает: "Какое еще сравнение, кроме сравнения с извержением вулкана, с ураганом, может сразу прийти на ум?"47. Характерно и другое высказывание Ленина, которое приводит в этом контексте Хобсбаум: "Революцию нельзя учесть, революцию нельзя предсказать, она является сама собой... Разве за неделю до Февральской революции кто-либо знал, что она разразится?"48.
Синергетика и методология истории
Каково отношение историков к новой общенаучной парадигме? Можно ли говорить о какой-то согласованной позиции, общепринятом мнении о применимости синергетики в исторических исследованиях? На наш взгляд, разброс мнений историков (и наших, и зарубежных) в этом вопросе весьма велик, он включает как полное отрицание, так и полное признание концепций и методов синергетики. Впрочем, найдется ли сегодня методологическая концепция, по отношению к которой можно говорить о каком-либо консесусе историков?
Отметим для начала, что уже на рубеже 1980-90-х гг. методологи отмечали, что "в настоящее время историки не имеют в своем распоряжении объективной, формализованной теории для перехода из одной структуры в другую"49. Последующее десятилетие выявило растущий интерес историков к изучению переходных эпох, альтернатив исторического развития, соотношения закономерностей и случайностей в периоды социальных потрясений. Так, характеризуя трехвековой ход российской модернизации, Б.Н.Миронов отмечает, что движение России вперед время от времени прерывалось 15-25-летними кризисами, вызываемыми войнами, общественными смутами или радикальными реформами, наподобие тех, которые сейчас испытывает Россия50 (ранее об этом писал В.О.Ключевский: "смута является на рубеже двух смежных периодов нашей истории"51).
В полемике с Мироновым В.Булдаков, однако, концентрирует внимание на "эволюционистском угле зрения" Миронова и подчеркивает, что для него [Булдакова] как "историка революции, т.е. исследователя "спрятавшейся " до поры до времени смуты, такой подход представляется заведомо сомнительным, ибо он ориентирован по преимуществу на устойчивость и даже предсказуемость развития России. К тому же автор захватил период от одной смуты до другой. Да, - пишет Булдаков, - нравы в Отечестве смягчались. Но до того ли необходимого минимумума, когда сползание всей империи в стихию социального хаоса делается невозможным?"52. В контексте рассмотренных нами выше аспектов неустойчивого развития важным представляется следующее замечание В.Булдакова: "В том-то и дело (или беда), что для такой сверхсложноорганизованной системы, как Россия, опаснее всего была потеря равновесия, всегда чреватая "стабилизирующим" откатом назад, - ситуация, в которой, кстати сказать, мы пребываем в настоящее время"53. Автор отмечает, что в процессе анализа рассматриваемых исторических процессов всякую тенденцию можно трактовать по-иному - "с точки зрения потенциальной нестабильности системы"54.
В недавно вышедшей книге "История и время" И.М.Савельева и А.В.Полетаев говорят о "стационарно-разрывной" модели исторического развития. Они отмечают, что особый интерес представляет анализ "переходных" периодов в историческом развитии, отделяющих одно "стационарное" состояние общества от другого. Эти периоды связаны с интенсивными переменами в обществе55.
Обсуждая проблемы современного "кризиса истории", Ю.Л.Бессмертный обращал внимание на то, что дело не только в своеобразии сегодняшней ситуации56. "Что изменилось именно сегодня?", - задавался вопросом Ю.Л.Бессмертный и, отвечая, обращал внимание не столько на изменение общего понятия "наука" (хотя таковое изменение и симптоматично), сколько на складывающиеся ныне представления об основном предмете научного познания. По мнению Ю.Л.Бессмертного, таким предметом - в том числе и в "самых точных" науках - все чаще становятся "неравновесные, неустойчивые состояния, случайные контаминации явлений, уникальные ситуации"57. Изучение таких состояний и ситуаций требует сегодня учета реалий нынешнего, постнеклассического этапа развития науки58.
В этой связи обращает на себя внимание недавняя работа М.В.Сапронова, считающего, что главная причина "незавидной ситуации" в обществоведении (и особенно, в сфере исторического знания) сегодня - господство среди большинства ученых-гуманитариев классической научной парадигмы, которая начала формироваться еще в XVII веке и доминировала вплоть до начала ХХ века59. По мнению автора, стремление обществоведов найти "универсальную, всеобъемлющую и безальтернативную теорию исторического процесса, отыскать единственно верные закономерности его протекания (как того требует устаревшая парадигма), наталкивается на непреодолимые трудности и в конце концов приводит многих их них к уходу в область исследования частных вопросов, к заявлениям о ненужности теории вообще"60. В своей статье М.В.Сапронов предлагает подвергнуть пересмотру гносеологические основания обществознания, т.е. перейти на новый мировоззренческий уровень, отказавшись от некоторых радикальных постулатов классической парадигмы; скоординировать логику исторического познания с логикой постнеклассической науки; принять новые представления о критериях и ценностях научного мышления61. Выход из сложившейся кризисной ситуации автор видит в овладении историками основными концепциями синергетики, теории самоорганизации. При этом М.В.Сапронов подчеркивает, что синергетика рассматривается им не как очередная генерализующая концепция, призванная всесторонне объяснить исторический процесс (именно так к ней относится большинство, как отмечает автор), а как новая познавательная парадигма, т.е. "новый взгляд на окружающий мир, новый идеал научности, новый способ постановки и решения задач, наконец, новый принцип использования познавательных возможностей человека"62.
Соглашаясь с позитивной оценкой, данной М.В.Сапроновым потенциалу синергетики в разработке таких важных методологических проблем, как роль личности в истории и альтернативность исторического развития, остановимся на не менее важной категории - случайности, являющейся, по мнению М.В.Сапронова, "самым труднопостигаемым для ученого-гуманитария элементом синергетической парадигмы"63. Если плюрализм, альтернативность, самоорганизация имеют шанс прижиться в исторической науке, - считает автор, - то случайности в этом плане будет нелегко, т.к. самое главное опасение у историков вызывает тот факт, что "в случае затруднений при объяснении какого-либо явления все можно списать именно на нее". Такая опасность реальна, - продолжает М.В.Сапронов, но так же реальна и сама случайность - "от этого никуда не уйдешь"64. Думается, однако, что именно в этом методологически важном для историков вопросе синергетика оказывается наиболее эффективной, проясняя роль случайности в развитии исторических процессов. Роль случайности невелика в устойчивых ситуациях (по "классике"), и она становится существенной в точках бифуркации, при возникновении хаотических режимов. Здесь невольно напрашивается аналогия с поправками в формулах классической, ньютоновской механики, которые внесла (неклассическая) теория относительности при рассмотрении движения с большими скоростями (в то время как при относительно невысоких скоростях формулы "классики" по-прежнему работают).
В заключительной части своей работы М.В.Сапронов высказывает сожаление по поводу того, что синергетическая парадигма с трудом пробивает себе дорогу в историческое знание, "значительная часть историков откровенно ее либо не принимает, либо не желает делать этого"; практически отсутствуют публикации по этой проблематике в специализированных исторических журналах. Автор объясняет это положение, с одной стороны, тем, что далеко не все историки готовы выйти за рамки узкопрофессиональной специализации и овладеть - в условиях информационной революции - подходами ряда неисторических дисциплин, методами компьютерного моделирования; с другой стороны, он отмечает проблемы субъективного порядка, связанные с необходимостью отказа от устаревших стереотипов мышления, с трудностями восприятия категорий и языка синергетики ("бифуркации, аттракторы, фракталы режут слух многим историкам"), с болезненной реакцией на проникновение концепций точных наук в сферу своих интересов65.
Более оптимистичен в оценке перспектив применения синергетики в исторических исследованиях С.А.Гомаюнов, отмечающий, что современное научное сообщество широко демонстрирует все большую приверженность к нелинейному (синергетическому) стилю мышления: "возникнув в области физики, химии, приобретя соответствующее математическое обеспечение, синергетика достаточно быстро вышла за рамки этих наук, и вскоре биологи, а за ними обществоведы оказались под ее мощным воздействием"66. Отчасти Гомаюнов объясняет это своеобразным "узнаванием" синергетики биологами, социологами, экономистами, историками. То, что явилось потрясением для физики, было уже с XIX в. имплицитно присуще биологической теории эволюции, направленной в сторону усложнения, роста разнообразия. Представления же об обществе как целостной, саморазвивающейся системе возникли еще раньше67 (хотя и не занимали доминирующего места в методологии социальных наук).
Трудно, однако, согласиться с мнением С.Гомаюнова о том, что "узнавание" синергетики в науках об обществе первоначально имело, скорее, негативный результат, поскольку реально происходила лишь подмена устоявшихся, привычных понятий "революция", "случайность", "дестабилизация" на новые категории типа "бифуркация", "флуктуация", "энтропия" и т.д.68 С самого начала (т.е. с 1980-х гг.) внедрение этих новых категорий в методологию социального знания проходило в контексте освоения парадигмального сдвига, порожденного достижениями и открытиями неравновесной термодинамики, синергетики, "нелинейной науки" (яркий пример тому дают работы Ю.М.Лотмана). В то же время нельзя не согласиться с С.Гомаюновым в том, что осуществление синтагматического переноса концептуально-понятийного аппарата синергетики из физико-математических наук в общественные - "дело трудное, но совершенно необходимое"69. В этом контексте важным представляется следующее замечание С.Гомаюнова: "По мере перехода синергетики в новые области знания все более ощущалась трудность в переносе туда соответствующего математического обеспечения. Это проявилось уже в биологии и стало камнем преткновения в гуманитарных науках"70. Первые шаги в этом направлении, способствующие дальнейшему обсуждению не только методологических, но и методических проблем применения концепций синергетики в исторических исследованиях. делаются в последние годы71.
Характеризуя методологический переход, переживаемый наукой конца ХХ - начала XXI в., Гомаюнов соглашается с тем, что в рамках классической науки царствовали принципы детерминизма, случайность считалась второстепенным фактором, практически не оставляющим следа в общем течении событий. Неравновесность, неустойчивость воспринимались в негативном контексте, как нечто негативное, разрушительное, сбивающее с "правильной" траектории; развитие мыслилось как безальтернативное72. Синергетика позволяет преодолеть ограниченность классических подходов в истории, сочетая идею эволюционизма с идеей многовариантности исторического процесса73.
Отмечая тождество структуры мысли в разработке ряда частных теорий исторического познания, С.А.Гомаюнов приходит к выводу о том, что это тождество имеет синергетическую природу, проявляющуюся в стиле мышления. "Иными словами, - пишет Гомаюнов, - синергетика естественным образом превращается в стиль мышления и научный язык для многих направлений в историческом познании", беря на себя тем самым функции обеспечения связей между различными теоретическими наработками в исторической науке74. В то же время историческая синергетика открывает дополнительные возможности для диалога исторической науки с другими областями научного знания, в частности, естественными науками. "Синергетизация" естественных наук, хотя и начавшаяся без прямого влияния на них со стороны наук гуманитарных, является свидетельством общего поворота в современной научной мысли в сторону гуманитарных проблем. В рамках возникающего междисциплинарного диалога исторической науке есть что сказать, и она достойна того, чтобы ее слово было услышано и понято75.
"Путь, которым идеи научной синергетики пришли в современную историческую науку, - пишет Гомаюнов, - может создать впечатление, что синергетика привносится в историю. На самом же деле синергетика по своей природе исторична. Или, если сказать более жестко, понятие "историческая синергетика" тавтологично, ибо синергетика не может быть не исторической"76. Зарождающееся направление методологических поисков историков, которое можно назвать исторической синергетикой, по мнению Гомаюнова, "есть лишь частный случай выражения общих принципов развития Универсума в применении к эволюции социума, принципов, которые И.Пригожин назвал законами процессов творческого открытия эволюции сложных систем"77.
В этой же плоскости лежит и вектор методологических поисков И.Н.Ионова, который отмечает, что в настоящее время формируется постнеклассическая наука, общенаучным основанием которой является синергетика, играющая сейчас роль сквозной междисциплинарной теории и активно входящая в методологию современной исторической науки и интерпретацию исторических теорий78. Он разделяет точку зрения А.Кравца, считающего, что если неклассическая наука (конца XIX - первой половины XX вв.) разрывает единство и целостность отдельных наук как в области теории, так и применительно к предмету исследования, то постнеклассическая наука имеет тенденцию к восстановлению утраченного единства на качественно новом уровне, в форме "единства в многообразии"79. Рассматривая вопрос о соотношении теории цивилизаций и исторической синергетики, Ионов отмечает, что именно из факта выбора, свершившегося в точке бифуркации, исходит представление об историческом детерминизме, закономерностях в истории. И хотя выбор исторической альтернативы в точке бифуркации происходит во многом стихийно, факт выбора, став исторической реальностью, требует от историка, чтобы прошлое ретроспективно оценивалось, исходя именно из этого факта. В итоге, - пишет Ионов, - вместо реальной картины непредсказуемого (в точке бифуркации) развития неравновесной культурной или социальной системы мы получаем картину практически детерминированного линейного развития, которую привыкли называть историей80.
Представляет интерес вывод Ионова о том, что теории, принадлежащие к разным этапам развития науки, сосредоточивают свое внимание на разных фазах этого процесса. Для теории истории в рамках классической науки имеет значение только сам факт выбора, происшедший в точке бифуркации. Он один считается явлением "объективным", т.е. свершившимся в истории событием, обусловившим перспективу дальнейшего развития и возможности для понимания развития предшествующего. Все остальные варианты, потенциально присутствовавшие в точке бифуркации и оставшиеся нереализованными, как бы не существуют, их предпосылки обычно не фиксируются в последующих исторических исследованиях. Теория, как отмечает Ионов, получается в таком рассмотрении цельной: "в зоне линии, проходящей через точки бифуркации, логическое и историческое едины". Так в классической теории строятся линейно-стадиальные схемы"81.
Неклассическая наука, по Ионову, концентрируется на процессах, предваряющих точку бифуркации и идущих в ней самой; соответствующие теории акцентируют внимание на случайности выбора и большом влиянии внешних культурных воздействий на факт выбора. Это период господства "теории факторов" и исторического релятивизма, идеи самоценности исторического в его противопоставлении логическому, ибо подлинно историческое здесь - это история до "точки бифуркации"82.
Существуют разные точки зрения о сфере использования синергетики в исторических исследованиях. Так, К.В.Хвостова связывает перспективы этого направления с разработкой проблем глобальной истории83. Она справедливо отмечает, что при изучении достаточно устойчивых процессов в различных исторических дисциплинах традиционно используются и качественные методы, и математические модели, характеризующие явления "в рамках фиксированного пространственно-временного диапазона, так сказать, между двумя точками бифуркации. Другие же, более крупномасштабные тенденции, функционирующие вне данных пределов, не попадают при этом в поле зрения исследователя. В центре его внимания оказывается качественное и историческое своеобразие явлений"84. В противоположность этому, - продолжает Хвостова, - в моделях развития саморегулирующихся систем (используемых для изучения динамики народонаселения, развития производства, политической борьбы) исследуются процессы в достаточно большом пространственно-временном диапазоне. Этот диапазон включает многие точки бифуркации, фиксирующие границы развития тенденций. "Значительный пространственно-временной диапазон исследования, - пишет Хвостова, - дает возможность при изучении тенденций (но не событий) фиксировать их возможные альтернативы и даже оценивать их: могли ли эти альтернативы при других условиях превратиться в стойкие тенденции, влияющие на мировой исторический процесс? Учитывая опыт последующего исторического развития, можно приписать этим альтернативам следующие оценки: "возможны", "желательны", "сомнительны"... Однако в настоящее время историки в массе не овладели соответствующей методикой и многозначной логикой рассуждения, оценкой и интерпретацией глобальных исторических ситуаций в их единстве и всемирно-исторической целостности"85, сосредоточившись преимущественно на локальной (в пространственном и временном аспектах) тематике. Что же касается проблемно-компаративистского подхода, то он в настоящее время является в большей мере объектом интереса со стороны философов и социологов, чем со стороны историков. Поэтому, отмечает К.В.Хвоства, "парадигма исторического хаоса, синергетики, если к ее оценке подходить с теми задачами, которые сегодня ставят историки-профессионалы, имеет во многом только теоретический интерес, отражающий то, что она заимствована из другой науки. Для того, чтобы в истории подобный подход стал органичным, необходимо, чтобы историки чаще разрабатывали темы, отражающие глобальные тенденции в истории человечества и нереализовавшиеся, но наметившиеся альтернативы этим тенденциям. При этом пространственно-временные грани служили бы целям сопоставления, характеристике моментов бифуркации"86.
Размышляя о возможностях использования историками синергетического подхода, концепции самоорганизующихся систем, К.В.Хвостова подчеркивает, что человек не способен охватить многозначность вероятностных оценок изучаемого явления на качественном, интуитивном уровне исследования; признание многофакторности, многоаспектности и глобальной целостности "развивающихся тенденций социума и сменяющих друг друга событий предполагает компьютерное решение поставленных проблем"87.
Отметим, что как и любая действительно новая научная парадигма, синергетика встречает не только поддержку сторонников, но и активное противодействие скептиков, - причем, как со стороны ученых-естественников, так и со стороны гуманитариев. Обычный аргумент скептиков основан на утверждении о невозможности переноса концепций и методов "точных наук" в область социально-гуманитарного знания. (Заметим в скобках, что в серьезных работах сторонников синергетики как раз особое внимание уделяется учету специфики социальных процессов; в таких работах речь о механическом переносе методов не идет).
Однако указанные аргументы продолжают время от времени появляться. Так, обсуждая опыт применения синергетического подхода в изучении альтернативности исторического развития, А.В.Бочаров не оставляет альтернатив в оценках эффективности данного подхода в приложении к истории. Он пишет: "При обращении к синергетике, прежде всего, стоит осознавать опасность позитивистской редукции при перенесении на развитие общества и культуры установленных синергетикой закономерностей нелинейности и поливариантности путей развития процессов в физическом мире"88. Не ясно, с чем здесь не согласен А.В.Бочаров - то ли он настаивает на линейности развития общества, то ли отрицает поливариантность этого развития. Далее автор утверждает: "При наложении концепций смежных естественно-математических наук на историческое познание, прослеживается тривиальный механический перенос терминологии из одной области в другую, а также искажение понятия энтропии"89. В предыдущих публикациях90 мы не раз обращали внимание на те усилия, которые были приложены крупными учеными на преодоление того самого "тривиального механического переноса". Рассмотренное утверждение - это пример борьбы с ветряными мельницами. Однако продолжим цитирование: "Если мы назовем альтернативную ситуацию бифуркацией, нестабильность общества - увеличением энтропии, стихийность во взаимодействии социальных групп - хаосом, прогресс - негэнтропией, выход из кризиса - самоорганизацией системы, мы не станем вследствие этого лучше понимать и объяснять историческое прошлое"91. На наш взгляд, автору следовало бы корректнее выстраивать приведенные им параллели. Так, бифуркации соответствует не альтернативная ситуация, а короткий период перехода к ней; называть выход из кризиса самоорганизацией системы вообще некорректно, т.к. самоорганизация - это универсальное свойство открытых нелинейных систем, а не конкретный процесс выхода из кризиса и т.д. Остается не ясным, читал ли автор известные работы, например, Ю.М.Лотмана, где синергетические концепции и категории нашли конструктивное приложение в исследованиях истории культуры. И далее: "При использовании естественно-научных концепций все концептуальные основания и даже гипотетические допущения, которыми станет руководствоваться историк, будут лежать за пределами знания об обществе и человеке"92. Относится ли этот вердикт А.В.Бочарова и к "гипотетическим допущениям" (мы уж не трогаем "концептуальные основания"), которыми "станет руководствоваться" экономист, политолог, психолог, лингвист? Или "вето" наложено только на одну дисциплину?
Автор рассматриваемой работы оспаривает также и другой тезис синергетической парадигмы в применении к истории. По его мнению, "недостаточность "незначительных поводов" самих по себе для масштабных исторических процессов и достаточность для этих процессов "созревших условий" убедительно доказывают, что незначительные события не могут быть причиной альтернатив масштабным историческим процессам"93. Это утверждение легко опровергается с помощью большого числа примеров из работ историков. При наличии нескольких возможных вариантов развития выбор между ними в "моменты роковые" может происходить в силу "незначительных событий" и даже случайностей.
Впрочем, А.В.Бочаров находит и ложку меда в бочке дегтя: "Все же в использовании синергетики в исторической науке имеется и доля продуктивности. Она заключается в перенесении историописания из естественной для него дискурсивной среды в иную среду, что позволяет снять автоматизм восприятия изучаемых фактов, дистанцироваться от предмета исследования, усилить эвристичность, по новому увидев привычные явления"94. Своеобразная, однако, дана характеристика "доли продуктивности" - мало того, что синергетика переносит историописание "из естественной среды" в иную, так она еще и дистанцирует нас от предмета исследования…
Как нам представляется, сегодня, когда в различных областях социально-гуманитарных наук опубликованы сотни работ, в которых с помощью понятийно-категориального аппарата синергетики изучаются конкретные процессы и явления, внимание критики следует сосредоточить на корректности этих исследований, количестве и качестве полученного в них приращения нового знания.
Рассмотрим подробнее суть критицизма синергетических подходов в исторических исследованиях.
История и хаос: новый виток дискуссии
В своей статье "Дискуссии о применении теории хаоса к истории"95 Ежи Топольский, автор целого ряда известных работ по методологии истории, опубликованных как в Польше, так и в других странах, справедливо отметил, что в связи с развернувшейся полемикой по поводу возможностей применения теории хаоса в гуманитарных науках (и, в частности, в истории) наиболее исчерпывающий характер имела дискуссия, которая велась в 1991-1995 гг. на страницах журнала "History and Theory"96. Эта дискуссия нашла отражение и в наших работах97, однако оценки позиций участников дискуссии, данные Е.Топольским и нами, существенно различаются. По мнению Е.Топольского, эта дискуссия проходила при общем одобрении ее участниками идеи использования концепций и методов теории хаоса в исторической науке; "моя позиция, - писал Е.Топольский, - отвергает общее одобрение и вступает в противоречие с результатами указанной выше дискуссии"98. Отметим, однако, что дискуссия в журнале "History and Theory" имела как сторонников, так и противников применения теории хаоса (и - шире - концепций синергетики) в исторических исследованиях, хотя вторые оказались в меньшинстве. Статья Е.Топольского представляет, на наш взгляд, интерес прежде всего потому, что в ней весьма квалифицированно и в концентрированном виде представлены аргументы скептиков.
Отмечая в начале своей статьи, что "революционное достижение естественных наук, каким является теория хаоса, заманчиво для применения в общественных науках и истории, дабы заменить уже дискредитировавшую себя механистическую точку зрения", Е.Топольский ставит вопрос: действительно ли, опираясь на эту теорию, возможно по-новому интерпретировать (или хотя бы описать) социальную действительность, перейти к новому методу написания истории?"99. Вопрос этот кажется автору рассматриваемой работы риторическим - ведь он считает, что предпосылкой для "так называемого единства науки"100, основанного на обобщенной теории хаоса, является утверждение, что история ведет себя "хаотически" (т.е. как хаотическая система), хотя, по его мнению, предмет, изучаемый историком, не является системой в том смысле, какой вкладывают в это понятие исследователи-естественники101. Конечно, - пишет Топольский, - можно смотреть на общество как на систему, "но это будет не только взгляд как на что-то наблюдаемое извне, как ботаник наблюдает за развитием растения, зоолог - зверя, а метеоролог - за формированием фронта погоды; в истории, как и во всей общественной действительности, главным элементом является человек, его действия и мотивация"102. В этом фрагменте содержится, на наш взгляд, суть возражений Е.Топольского против применения концепций теории хаоса в истории.
В развитие этой мысли Е.Топольский пишет далее, что действия людей (особенно групповые) могут быть хаотичными, т.е. результаты их могут оказаться далекими от задуманных. "Однако все это давным-давно в истории известно", - считает он. "Историки прекрасно отдают себе отчет в том, что из "малых" причин могут вытекать "большие" последствия, о чем говорят многочисленные примеры"103. Однако автор не задается при этом вопросом - всегда ли так бывает? Существуют ли определенные состояния, ситуации, в которых малые (часто случайные) воздействия на изучаемую социальную систему (а мы все-таки считаем общество системой, к исследованию которой применим системный подход, имеющий общенаучный характер) могут привести к серьезным изменениям системных свойств? А ведь именно эти вопросы рассматриваются синергетикой, одним из эффективных инструментов которой является математическая теория хаоса.
Неудивительно, что, по мнению Е.Топольского, теория хаоса может только уточнить или дополнить аргументацию в ведущихся дискуссиях, т.е. обогатить их язык новыми понятиями, которые в таких случаях выступают в виде метафор (например, отмечает автор рассматриваемой работы, понятия обычных или странных аттракторов использовалось при описании различных состояний равновесия экономической системы)104. Однако, коль уж речь зашла об экономических системах, следует подчеркнуть, что роль теории хаоса в экономической науке отнюдь не сводится к появлению новых метафор. Автор одной из монографий, включенных в знаменитую серию книг по синергетике, редактируемой Г.Хакеном, Т.Пу, отмечает: "Несомненно, самым эффектным событием в современной теории систем явилось открытие хаоса... Хаос неотделим от существующего фундамента экономической теории"105. Обсуждая эффект "разбегания" соседних траекторий, свойственный хаотизированным системам, Т.Пу делает предположение о том, что экономические прогнозы часто бывают ущербными потому, что экономические системы, подобно метеорологическим, непредсказуемы, несмотря на относительную простоту и детерминированность. Более уверенно можно пользоваться краткосрочным прогнозом - "когда период достаточно мал, экспоненциального расхождения близких траекторий не происходит"106.
Оценивая перспективы применения методов синергетики в экономике, авторы предисловия к книге В.-Б.Занга "Синергетическая экономика" утверждают, что любой раздел экономической науки может быть отнесен к области приложений синергетики. "Если мы хотим заглянуть за горизонт узкого мира, в котором все представляется устойчивым и в котором нет места катастрофам и перестройкам, нам не обойтись без использования синергетического подхода"107. Как отмечает В.-Б.Занг, синергетическая экономика изучает свойства эволюционных экономических систем, в которых "порядок дает начало хаосу, но в хаосе зарождается новый порядок"108. Автор пытается проследить, каким образом в ходе эволюционного процесса вследствие "динамического взаимодействия различных сил возможно внутрисистемное (эндогенное) появление хаоса"109. По его мнению, наличием хаоса характеризуются такие экономические системы, как рынки труда, кредитно-денежные рынки, урбанистические системы, системы перевозок и связи110.
Именно наличие хаоса в динамике макроэкономического развития подвигло К.Домингеса, Р.Фейра и М.Шапиро рассмотреть интересный вопрос: можно ли было заранее предсказать Великую депрессию?111 Они показали, что современные аналитики, использующие наиболее продвинутые (но "досинергетические") методы и программы анализа временных рядов, оказались не в состоянии предсказать обвального падения производства112, поскольку основывались на предположениях о структурной устойчивости и линейности процесса. Тем самым упомянутая работа "задним числом" оправдывает как службы экономического прогнозирования Гарварда и Йеля (наиболее авторитетные аналитические центры периода Великой депрессии), так и современных эконометристов, построивших оптимистические ретропрогнозы развития экономической конъюнктуры накануне Великой депрессии - дело в том, что дать более реалистические оценки состояния процесса можно было бы, основываясь на методах нелинейной динамики, теории хаоса.
Вернемся к статье Е.Топольского. Дискутируя с Г.Рейшем, автор предлагает остаться при традиционном разделении "случая" и "необходимости". Исходя из того, что мотивация действий людей зависит от их индивидуальности, Е.Топольский полагает, что теория хаоса не может применяться к сфере человеческого сознания. "Припомним, - пишет автор далее, - что она представляет хаос в рамках естественнонаучного детерминизма"113.
Мнение историка в этом вопросе представляется интересным, но как быть с многочисленными работами профессиональных ученых-психологов (как зарубежных, так и отечественных), в которых предлагаются нелинейные модели функционирования мозга, исследуются хаотические режимы социального поведения?114 Как считает Ф.Абрахам, один из основателей Международного Общества теории хаоса в психологии и науках о жизни, наука в целом и психология, в частности, находятся сейчас "в центре большой бифуркации", рабочим инструментом для исследования которой является теория динамических систем, одна из основных математических дисциплин115. По мнению известных психологов, В.Ф.Петренко и О.В.Митиной, синергетика, ориентированная на раскрытие универсальных механизмов самоорганизации сложных систем любого типа, в том числе социальных, применима к исследованию процессов эволюции индивидуального и общественного сознания116. Авторы отмечают наличие в социальных процессах постоянно сталкивающихся необходимых и случайных явлений, нестабильных, неустойчивых ситуаций, приводящих к тому, что задуманное и спланированное развивается совершенно иначе, подчиняясь каким-то своим самоорганизационным началам. Борьба политических партий, национальные движения "будто бы специально демонстрируют торжество синергетического мира"117. Развивая междисциплинарный подход в психологии, В.Ф.Петренко и О.В.Митина приходят к выводу о том, что подобно тому как природа явлений самоорганизации объясняется в физике наличием миллионов атомов, в биологии - миллионов клеток, взаимодействующих друг с другом нелинейным образом, динамика общественного сознания - "это следствие нелинейного взаимодействия индивидуальных сознаний составляющих его миллионов людей". Следовательно, - заключают авторы - можно ожидать, что теории [странных] аттракторов и катастроф правомерно использовать для описания функционирования общественного сознания118.
Полемизируя с группой авторов, разрабатывающих идеи нелинейности исторического процесса (Д.Мак-Клоски, А.Байхерен, Н.Хайес, М.Шермер и др.)119, Е.Топольский еще раз подчеркивает, что в теории хаоса, "касающейся систем, нет места для более или менее сознательных действий людей"120. По мнению Е.Топольского, теория хаоса занимается только "объективными" глобальными результатами действий людей. Человек, исходя из этой теории, является "игрушкой страшной силы хаоса"121. Здесь опять приходится констатировать упрощенное понимание смысла теории хаоса. Да, человек, исходя из этой теории, может быть "игрушкой страшной силы хаоса". Разве мы не знаем такие исторические ситуации? Теория хаоса, однако, внушает оптимизм в данном аспекте исторического развития, показывая, что эти ситуации возникают в точках бифуркации процесса, а вовсе не в любой момент и не в любой системе.
Неадекватная интерпретация смысла теории хаоса проявляется и в комментарии, которым Е.Топольский сопровождает обсуждение работы М.Шермера: "Историческое развитие представляется Шермеру как течение, направляемое к основным, узловым пунктам необходимостью, после чего в таком пункте, являющимся одновременно "точкой развилки" (бифуркации), начинается роль случая, направляющего процесс по новому пути до следующей развилки"122. Как видим, описание динамики процесса, данное Шермером, вполне соответствует выводам из теории хаоса. Каков же комментарий Е.Топольского? - "Как видно, в модели Шермера историческое развитие в конечном счете не является хаотичным, поскольку в основе в нем действует "необходимость", которая в основных, узловых пунктах, под влиянием "случая" направлена на реализацию необходимости"123. Но именно об этом и говорит теория хаоса! Роль случая резко возрастает в точках бифуркации, именно вблизи этих точек малые воздействия могут вызвать крупные последствия. Вывод Е.Топольского: "оказывается, нелегко приспособить торию хаоса к представлениям об историческом процессе"124 - повисает в воздухе.
Неоправданным выглядит и заключение рассматриваемой работы, где автор пишет, что теория хаоса "не дает для исторического анализа ничего более собрания новых терминов и метафор. Ни в коей мере она не представляет объяснений, которые были бы глубже фактографического описания. Мы не изменим истории лишь посредством изменения языка повествования"125. Во-первых, "изменять историю" вообще не стоит; во-вторых, понимание характера изучаемого процесса с использованием общенаучного категориального аппарата до сих пор не мешало, а помогало развитию конкретных областей знания; в-третьих, Е.Топольский не затронул в своей статье весьма важный - прикладной - аспект теории хаоса. Дело в том, что разработаны эффективные алгоритмы выявления наличия хаотических режимов в эмпирических временных рядах. Так, имея систематизированные (количественные) данные о динамике того или иного исторического процесса, можно с помощью имеющихся программ получить ответ на вопрос, - находился ли изучаемый процесс в неустойчивом состоянии, "на пути" к бифуркации. Согласитесь, это существенное приращение знания об объекте исследования.
Возможно, недооценка Е.Топольским прикладных аспектов проблемы использования историками теории хаоса связана с определенным пересмотром его отношения к роли источника в практике исторических исследований. В своей работе, опубликованной почти одновременно с рассматриваемой нами статьей, он написал следующее: "Я сожалею, что мне придется разочаровать многих историков, моих коллег по профессии, поскольку мой ответ на вопрос - "обеспечивают ли исторические источники доступ к исторической реальности" - является отрицательным"126. И далее Е.Топольский пытается развенчать "порожденный эпохой модернизма миф исторических источников", отмечая, что "историки убеждены (хотя и не выражают этого эксплицитно), что исторические источники имеют специальный эпистемологический статус; они рассматривают источники как "контейнеры", хранящие истину, которую историк (более или менее опытный) может извлечь и перевести на язык исторического описания; они уверены, что источники создают прочный фундамент, на котором историк может воздвигнуть не менее прочное здание исторического описания". Е.Топольский отмечает с некоторой досадой, что "хотя новая (нарративистская, постмодернистская) философия истории основана на противоположном взгляде, убежденность историков в справедливости мифа об исторических источниках продолжает упорствовать с прежней силой"127.
Однако вернемся к прикладным аспектам теории хаоса. Уже накоплен некоторый опыт применения компьютерных программ по обнаружению хаоса в конкретно-исторических исследованиях. Так, в наших работах делались попытки показать, какую пользу может принести синергетический подход историку, изучающему социально-экономическую историю России конца XIX - начала XX вв., в чем (содержательно) заключается приращение нового знания. Только ли в том, что известные историкам события и процессы рассматриваемого периода можно проинтерпретировать ("пересказать") на другом, "общенаучном" языке?128 В одной из наших работ с позиций синергетического подхода рассматривается динамика рынка акций на петербургской бирже в первом десятилетии ХХ века129, в другой - динамика стачечного движения в России в конце XIX - начале XX вв.130 Приводятся результаты использования программ, выявляющих наличие хаоса в изучаемых эмпирических временных рядах; с другой стороны, обсуждается математическая модель стачечного движения, анализ которой показывает возникновение хаотического режима при определенных значениях параметров модели. А это значит - углубляется контекст понимания и объяснения характера изучаемых социально-экономических процессов, в ходе которых крупные (даже катастрофические) события могут происходить без видимых причин, непредсказуемо и лавинообразно.
* * *
В заключение ответим на вопрос, который нередко возникает в ходе дискуссий о возможностях применения концепций синергетики в исторических исследованиях. Это вопрос веры историка в "истинность" той или иной методологической парадигмы. "Прекрасно, - говорит оппонент, - вы верите в истинность эволюционно-синергетической парадигмы, а я - в истинность концепции XYZ, дающей другое объяснение процессов развития; вы поклоняетесь одному богу, а я другому". В этом "релятивизме" есть, однако, крупный изъян. Обоснованность любой методологической концепции XYZ требует специального многоаспектного рассмотрения, итоги которого заранее не очевидны; что же касается обоснованности синергетической парадигмы, то здесь необходимо отметить следующее. Во-первых, анализ поведения нелинейных математических моделей (составляющих инструментарий синергетики) выявляет наличие детерминированного хаоса, бифуркаций, "катастроф" и других нелинейных эффектов. Во-вторых, эти эффекты обнаружены (зафиксированы) в динамике различных природных и экспериментальных естественно-научных процессов. В-третьих, исследование целого ряда социальных процессов выявило непропорциональность отликов изучаемой системы на внешние воздействия131, наличие катастрофических событий, происходящих без видимых причин, непредсказуемость развития в в состояниях хаоса (в период "смуты"). Очевидно, речь здесь идет не о "вере" в возможности синергетики, а о научной обоснованности этой крупной междисциплинарной парадигмы.
1 Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. См. также Пригожин И. Конец определенности. Время, хаос и новые законы природы. Ижевск, 1999.
2 Вестник Европы. 1814. Ч.77.
3 Хакен Г. Синергетика. М., 1980. С.7.
4 От греч. synergeia - совместное, согласованное действие)
5 Хакен Г. Можем ли мы применять синергетику в науках о человеке?//Синергетика и психология. Вып. 2. "Социальные процессы". М., 2000. С.12.
6 Назаретян А.П. От будущего - к прошлому (Размышление о методе) // Общественные науки и современность. 2000, №3. С.148.
7 См., напр.: Концепции современного естествознанияч / Ред. В.Н.Лавриненко, В.П.Ратников. М., 1977. С.8.
8 Бифуркация, аттрактор - термины из теории нелинейных дифференциальных уравнений.
9 Степин В.С. Смена типов научной рациональности // Синергетика и психология. Вып. 1. "Методологические вопросы". М., 1999. С. 113.
10 О методах обнаружения хаоса в динамических рядах см., напр.: Андреев А.Ю., Бородкин Л..И., Коновалова А.В., Левандовский М.И. Методы синергетики в изучении динамики курсов акций на Петербургской бирже в 1900-х гг. // Круг идей: Историческая информатика в информационном обществе. М., 2001. С.121-167.
11 Репина Л.П. "Новая историческая наука" и социальная история". М., 1998. С.27.
12 Там же. С.43.
13 Эмар М. Образование и научная работа в профессии историка: современные подходы//Исторические записки. Теоретические и методологические проблемы исторических исследований. Вып.1 (119). М., 1995. C.15.
14 Подробнее об этом см.: Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С.198-199.
15 Медушевская О.М. Профессионализм гуманитарного образования в условиях междисциплинарности // Проблемы источниковедения и историографии. Материалы II Научных чтений памяти академика И.Д.Ковальченко / Ред. С.П.Карпов. М., 2000. С.350.
16 Там же.
17 Данилов Ю.А. Нелинейность // Знание - сила. 1982. №11. С.34.
18 Данилов Ю.А. Роль и место синергетики в современной науке. См. статью на сайте Московского международного синергетического форума: www.synergetic.ru/science/index.php?article=dan2. С.2.
19 Там же.
20 Там же. С.3.
21 Там же. С.4.
22 Речь идет о переходе к постнеклассическому этапу развития науки. Об этом см., напр.: Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000.
23 Евстигнеев В.Р. Идеи Пригожина в экономике. Нелинейность и финансовые системы // Общественные науки и современность. 1998, №1. С.112.
24 Mathews K.M., White M.C., Long R.G. Why study the complexity sciences in the social sciences // Human relations, 1999, 52(4).
25 Там же. С.439.
26 Brown C. Chaos Theory in the Social Sciences. (Book reviews) // American Political Science Review. 1997, 91(2). P.1.
27 Mathews K.M., White M.C., Long R.G. Ibid. P.440.
28 Johnson J.L., Burton B.K. Chaos and complexity theory for management: Caveat emptor // Journal of Management Inquiry. 1994, vol 37, №1. P.320.
29 Mathews K.M., White M.C., Long R.G. Ibid. P.447.
30 Ibid. P. 452.
31 Моисеев Н.Н. Системная организация биосферы и концепция коэволюции // Общественные науки и современность. 2000, № 2. С.123-124.
32 Там же.
33 Заметим, что и само начало процесса становления человека Н.Н.Моисеев связывает тоже с катастрофой: ухудшение климата привело к вытеснению из зоны тропического леса его самых слабых обитателей; ими были наши предки. Моисеев указывает также на палеолитическую и неолитическую общепланетарные бифуркации. По мнению автора, теперь человечество оказалось на пороге общепланетарного экологического кризиса, на пороге бифуркации, способной не только изменить весь характер нашей цивилизации, но и прекратить ее существование. - Там же. С.127.
34 Бранский В.П. Социальная синергетика как современная философия истории // Общественные науки и современность. 1999. №6.
35 Там же.
36 Митина О.В., Петренко В.П. Синергетическая модель динамики политического сознания // Синергетика и психология. Тексты. Выпуск 1. Методологические вопросы / Ред. И.Н.Трофимова, В.Г.Буданов. - М.,1999. С.338.
37 Там же.
38 См. Калинин Э.Ю. Методологический анализ статуса нелинейности в естествознании. "Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления." М., 1994, с. 148 - 161.
39 Назаретян А.П. От будущего - к прошлому (Размышление о методе) // Общественные науки и современность. 2000, №3. С.149.
40 Bak P., Chen K. Self-Organized Criticality // Scientific American, January, 1991; Бак П., Чен К. Самоорганизованная критичность // В мире науки. М., 1991, №3. Малинецкий Г.Г., Митин Н.А. Самоорганизованная критичность // Журнал физической химии. 1995. Т.69.№8.
41 Малинецкий Г.Г. Нелинейная динамика и "историческая механика". С.105.
42 Сорос Дж. Алхимия финансов. М., 1996.
43 Малинецкий Г.Г. Нелинейная динамика и "историческая механика". С.106.
44 Там же. С.105-106.
45 Хобсбаум Э. Эхо "Марсельезы". Взгляд на Великую французскую революцию через двести лет. М., 1991. С.82.
46 Ленин В.И. ПСС. Т.35. С.60-61.
47 Хобсбаум Э. Указ. соч. С.83.
48 Ленин В.И. ПСС. Т.37. С.70.
49 Шмаков В.С. Структура исторического знания и картина мира. Новосибирск, 1990. С.53.
50 Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII- начало ХХ в.). В 2 т. СПб., 1999. Т.1. С.17
51 Ключевский В.О. Сочинения. Курс русской истории. Ч.3 / Под ред. В.Л.Янина. М., 1988. С. 55-56.
52 Булдаков В. С точки зрения потенциальной нестабильности системы (Материалы "Круглого стола": "Российский старый порядок: опыт исторического синтеза") // Отечественная история. 2000, №6. С.65.
53 Там же. С.66.
54 Там же.
55 Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время: В поисках утраченного. М., 1997. С.449.
56 Бессмертный Ю.Л. Выступление в дискуссии по статье М.А.Бойцова "Вперед, к Геродоту!" // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999 (вып. 2). Под ред. Ю.Л.Бессмертного, М.А.Бойцова. М., 1999. С.68.
57 Там же.
58 Об этом см., напр.: Степин В.С. От классической к постклассической науке (изменение оснований и целостных ориентаций) // Ценностные аспекты развития науки. М., 1990.
59 Сапронов М.В. Концепции самоорганизации в обществознании: мода или необходимость? (Размышления о будущем исторической науки) // Общественные науки и современность. 2001, № 1. С.150.
60 Там же. С.151.
61 Там же.
62 Там же. С.155-156.
63 Там же. С.159.
64 Там же.
65 Там же. С.159-160.
66 Гомаюнов С.А. От истории синергетики к синергетике истории // Общественные науки и современность. 1994. № 2. С.99. Сказанное выше нашло подтверждение, например, в решении Международной научной конференции "Теоретико-методологические проблемы исторического познания" (Минск, февраль 2001 г.) посвятить следующую конференцию данного профиля тематике использования синергетики в исторической науке.