Орлов С.В. Экономические воззрения М.Ф. Орлова// Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 9. М.,2003. С. 87-102 (Постраничные примечания).
В интернет-версии публикации начало каждой страницы отмечено: {номер страницы}.
{87}
С.В. Орлов
(Московская Городская Дума)Экономические воззрения М.Ф. Орлова
Фигура Михаила Федоровича Орлова очень важна для истории России первой половины XIX в. Натура Орлова была широка, интересы разнообразны, а деятельность - всеобъемлюща. Он принадлежал к одному из самых могущественных кланов русской аристократии второй половины XVIII - начала XIX вв.; участвовал практически во всех войнах, которые вела Россия в первые два десятилетия XIX в. К его заслугам относятся принятие капитуляции Парижа в 1814 г. и урегулирование шведско-датско-норвежского конфликта 1814 г., результатом которого стала автономия Норвегии. Орлов был одним из основателей и руководителей преддекабристского "Ордена русских рыцарей", активистом декабристского движения, членом масонских лож и Библейского общества.
На протяжении своей жизни М.Ф. Орлов был близок к Александру I, дружен с А.С. Пушкиным, П.Я. Чаадаевым, П.А. Вяземским, В.А. Жуковским, Н.И. Тургеневым и др. Судьба Орлова неразрывно связана с развитием просвещения и образования в России, с деятельностью многих научных, благотворительных и экономических обществ.
Дом М.Ф. Орлова в Москве был одним из известнейших культурно-общественных салонов, где собирались лучшие интеллектуалы двух столиц.
Ранее исследователи уделяли внимание лишь декабристскому периоду деятельности М.Ф. Орлова, в то время как постдекабристский период тоже чрезвычайно интересен и важен. Это итог жизни Орлова. Итог эволюции его убеждений. Во второй половине 1820-х - начале 1840-х гг. Орлов становится одним из крупнейших теоретиков российского экономического либерализма. Судьба Орлова как экономиста-теоретика драматична: он не был признан современниками и почти забыт потомками.
* * *
Орлов еще с молодости начал интересоваться вопросами экономики1. И это неудивительно. Сама жизнь давала повод к такому интересу.
Непрерывные войны и континентальная блокада привели в расстройство денежное обращение, вызвали резкое падение курса бумажных ассиг-{88}наций, рост бюджетного дефицита и государственного долга. Были сделаны первые попытки внутренних государственных займов. Выдвигался вопрос о пересмотре налоговой системы, о взимании косвенных налогов и акцизов. В обществе дебатировались вопросы, связанные с внешней торговлей и таможенной политикой2. Разнообразные проекты тех или иных общественных и государственных деятелей следовали один за другим.
Не отставало и правительство. В 1810 г. была создана Государственная комиссия погашения долгов, а в 1817 г. - Совет государственных кредитных установлений и Коммерческий банк. В 1824 г. принято новое положение о Дворянском заемном банке. В 1816, 1819 и 1822 гг. издавались новые таможенные тарифы.
Примерно в этот же период М.Ф. Орлов увлекся экономической теорией, увязывая ее со своими наблюдениями российских реалий.
Ключевые экономические воззрения М.Ф. Орлова нашли законченное выражение в его фундаментальном труде "О государственном кредите". Можно сказать, что это главная экономическая работа в его жизни.
Когда же была написана книга "О государственном кредите"? В подзаголовке книги указано: "писанная в 1832 году". Разумеется, эта дата очень условна. Она говорит лишь о времени окончания работы и была нужна для более легкого прохождения через цензуру (дескать ничего общего с декабризмом книга не имеет, так как написана много позднее). В письме П.А. Вяземскому Орлов называет другую дату - 1825 г.: "В течение 7-ми лет я ими (экономическими вопросами. - С.О.) ежедневно занимался, привел их в общую систему, старался обдумывать все сии мысли и поодиночке, и сравнивая их между собою, и, наконец, большая часть моего плана обработана и положена на бумагу. Однако же труд мой не доведен до окончания"3. Письмо было написано 10 января 1832 г. В бумагах Орлова можно найти и другую датировку. В письме московскому генералу-губернатору князю Д.В. Голицыну от 22 декабря 1825 г. сразу после ареста Михаил Федорович писал, что у него отобрали рукопись готовой главы книги, которую он писал "вот уже год".4. Следовательно, Орлов начал свой труд около 1824 г.
С первых слов своей работы Орлов заявляет об исключительной важности исследуемого предмета: "Кредит... есть главная черта, определяющая разительное отличие между нынешними и древними обществами, явление государственного кредита в политическом мире потрясло все прежние понятия о преспеянии народов и основало новые начала"5.
{89} Государственные капиталы, по мнению Орлова, происходят от двух источников: от налогов и займов. "Свойство налога есть насилие, свойство займа есть свобода"6. "Но налоги есть неизбежное последствие существования обществ... Он [налог] необходим также и для заемной системы... Главные усилия правительства должны быть устремлены к тому, чтобы налоги не вредили кредиту, а кредит облегчал налоги... Первое условие хорошей системы налогов есть умеренность оных. Назначение их есть удовлетворение обыкновенных нужд правительства"7. "В чрезвычайных обстоятельствах необходимо применять займы"8, выпуская в обращение правительственные векселя9.
Во всех случаях, когда это только возможно, Орлов отдает предпочтение займам, т.е. государственному кредиту перед налогами. Ибо в экономике (как, впрочем, и во всех других сферах) насилие, а именно насилие Орлов считает главным свойством налогов, "ненавистно и опасно"10. Перед нами один из основных постулатов Орлова - ненасилие. Орлов категорически отвергает насилие во всех его проявлениях: в экономике, в политике, в идеологии, в культуре. Тесно связан с этим положением и другой тезис Орлова: "Налоги нарушают единодушие между правительством и народом тогда, когда сие единодушие бывает часто единственным средством к спасению"11. Этот тезис очень важен для мировоззрения Орлова в конце 1820-х - начале 1840-х годов. Компромисс, "единодушие" между народом и правительством - единственный путь не только к процветанию, но вообще к спасению нации. На протяжении всего этого периода Орлов будет ярым апологетом сотрудничества между правительством и народом, в том числе и в экономической жизни.
Наконец, критика высоких налогов очень характерна для Орлова как теоретика экономического либерализма, всецело стоящего на стороне предпринимательства и капитализма.
Появление правительственных векселей, естественно, вызывает биржевую игру с векселями12. Без этого невозможна система государственного кредита, и Орлов безоговорочно поддерживает биржи и биржевую деятельность: "Писатели вообще налагают проклятие на биржевую игру и видят в ней одно только пагубное и безнравственное развитие алчности к стяжанию богатств. Мы осмелились утверждать, что биржевая игра есть необходимость, против которой не должно вооружаться; что она есть ис-{90}точник всех движений капиталов и жизнь кредитных оборотов".13. Орлов одобряет все, что экономически целесообразно. Для него не может идти речь о нравственности или безнравственности этого.
Орлов утверждает тезис о необходимости крупных капиталов. Много крупных капиталов - богатая страна. "Государственный кредит умножает капиталы в обращении и, следовательно, образует богатство народное" 14. Для образования крупных капиталов ("богатств") необходимо быть экономически активным (и правительству, и частному лицу), даже отчасти идти на риск, ибо излишняя "бережливость останавливает развитие народных богатств".15
Святость и незыблемость принципа частной собственности - также одна из главных идей Орлова. Правительство должно "стараться более и более ограждать собственность частных людей, в коей содержится вся тайна его богатства и могущества"16. Только в условиях соблюдения принципа частной собственности может развиваться система государственного кредита". "Везде, где собственность ограждена законами, где порождаются богатства и находят неприкосновенность и покров, везде кредит может основаться и процветать"17. Ключевые слова здесь - "собственность" и "закон".
Орлов задается вопросом, где возник и где вообще может существовать государственный кредит. История показывает, что кредит возникал лишь в странах, в которых произошли буржуазные революции (Англия, Франция, Голландия). Может даже показаться, что кредит "изобретен" революциями. Но это не так. От того, что кредит родился во Франции, Англии и Голландии, еще не следует, что он не может существовать без переворотов. Кредит может развиваться и при самодержавии, если оно соединено с просвещением.18 Кредит не зависит от образа правления19. "Кредит - достояние не только конституционных правлений, он доступен также и самодержавию, покровительствующему просвещению и образованию богатств"20.
Последнее положение чрезвычайно важно. Орлов здесь покушается на свою святыню - конституционное правление. Главное - чтобы получил развитие кредит, под которым Орлов понимает широкие либеральные экономические реформы, а конституцией можно будет заняться позднее. Действительно, свободная, рыночная экономика может развиваться и при конституционной монархии, и при республике, и при абсолютизме, и даже при {91} диктатуре. Другой вопрос, рано или поздно, реформы экономические повлекут за собой реформы политические, но это будет уже на другом этапе.
Орлов выделяет два условия, при наличии которых возможно развитие кредита при самодержавии: просвещение и предпринимательство ("образование богатств"), которые сами между собой тесно связаны. Еще во "Введении" автор подчеркивает "взаимность, существующую между образованием богатств и распространением просвещения"21. Но первичным среди этих двух условий является просвещение.
После Великой Французской революции, после революционного движения первой четверти XIX в., после восстания декабристов слово "просвещение" имело некоторый оттенок неблагонадежности с точки зрения высшего руководства самодержавной России, поэтому Орлову приходилось употреблять весь свой дар литератора, ученого и государственного деятеля, чтобы доказать обратное. "Правительство должно оценить всю важность народного просвещения". Необходимо убедить правительство, что "сие просвещение отнюдь не вредит его собственным выгодам, могуществу и славе". Просвещение для Орлова - залог процветания: "Обдуманное преспеяние основано на просвещении"22.
Итак, теперь для Орлова формула социально-экономической системы, при которой начнется путь к процветанию и благоденствию: самодержавие + просвещение + кредит. "Самодержавие, соединенное с просвещением..., могут приобрести доверие, честь и славу постоянным соблюдением кредитных правил"23. Идеал Орлова - "просвещенное правительство".
Просвещение для него - "единственное и непременное условие долговременного преуспевания государства"24. "Просвещением в широком смысле" называется у Орлова вся его политэкономическая программа этого времени, изложенная в сочинении "О государственном кредите":
- развитие науки;
- развитие промышленности и торговли;
- личная свобода;
- гражданское равенство;
- независимость суда;
- неприкосновенность собственности;
- уничтожение монополий и привилегий;
- народное воспитание (просвещение в узком смысле).
Все экономические требования Орлова носят чисто капиталистический характер.
{92} Самое интересное, что комплекс вопросов, связанных с гражданскими правами, является ярким образчиком применения теории личных прав Бенджамена Констана (1767-1830 гг.). Последний произвел сильнейшее впечатление на Орлова, который вслед за ним постулировал непременность для эффективного хозяйства страны прежде всего умеренных налогов и займов на правилах государственного кредита25.
В целом можно сказать, что эта программа носит либеральный (либерально-буржуазный, либерально-демократический) характер.
Как уже неоднократно говорилось выше, просвещение для Орлова неразрывным образом связано с экономическими реформами. Утверждая все это, Орлов намного опередил свое время. Только сейчас мы говорим об "инвестициях в будущее", об "интеллектуальных технологиях".
Орлов указывает путь, по которому должно идти правительство: оно должно не препятствовать просвещению народа, а "стараться овладеть его действием, направлять его стремление и, облекаясь в формы свободомыслия, идти впереди своего века"26. То есть Орлов призывает правительство первому начать реформы (реформы сверху), не дожидаясь, пока народ с оружием в руках начнет борьбу за них. Этот призыв был услышан через двадцать пять лет императором Александром II, признавшим необходимость начать процесс освобождения крестьян сверху.
Весьма интересным для прояснения системы экономических взглядов Орлова представляется часть книги, в которой автор излагает концепцию Роберта Мальтуса. Орлов является ярым сторонником теории Мальтуса и призывает других "согласиться с истинами" Мальтуса. Вот эти истины:
1) народонаселение - причина всех бедствий наших;
2) излишнее произведение есть также зло и может сделаться разорительным для производителей (это весьма интересный пункт, впоследствии сформулированный экономистами, как "кризис перепроизводства");
3) потребители столь же нужны, как и производители (также пункт важный и интересный - о роли потребления и потребителей в экономике говорили тогда немногие);
4) богатство должно сосредоточиться в нескольких руках, а бедность быть уделом остального множе-ства;
5) неравенство состояний есть неизбежное последствие наших образованных обществ;
6) уравнение состояний приводит государство в упадок;
7) при равном разделении богатств все были бы не равно богаты, а равно бедны27.
{93} Истоки положительного отношения к мальтузианству содержатся еще в письме к де Мэстру. В нем Орлов восторгается главой о насильственном истреблении человечества28 (де Мэстр доказывал необходимость и даже полезность для экономического развития человечества войн).
Орлов понимает, что идеи Мальтуса могут быть непопулярны, но истина для него важнее. "Мальтус прав, как бы сии положения ни были противны демократическому направлению наших мыслей, как бы они ни резко сопротивлялись и мудрствованию древних, и страстям нашего времени"29. Орлов окончательно порывает с идеалистически демократической, "просветительской" "филантропической" традицией в общественной мысли XVIII - начала XIX вв. "Филантропические писатели нынешнего времени наводнили общество столь большим количеством безотчетных утопий об общей благоденствии, о равенстве, о золотом веке"30. Это очень серьезное заявление. Оно показывает всю разницу между Орловым 1810-х гг. и Орловым 1830-х гг. Тогда он "сближался с филантропизмом"31 (по выражению Н.И. Тургенева), сейчас смеется над ним. Орлов теперь принадлежит полностью постпросветительской, буржуазно-либеральной традиции XIX в. и в то же время сам является одним из первых ее зачинателей в России.
Итак, какие же экономические взгляды высказывал Михаил Федорович Орлов на страницах книги "О государственном кредите"?
Это - умеренные налоги; широкое использование займов на принципах государственного кредита; биржи, рынок ценных бумаг; крупные капиталы; частная собственность, охраняемая государством; имущественное неравенство; экономическая активность населения, предприимчивость; крупная буржуазия; развитие науки, промышленности, торговли, земледелия и мореплавания; недопущение монополий.
Средства достижений этих целей: постепенность, эволюция. Отрицая революционный путь развития для всего общества, Орлов отвергает его и для себя лично. Крах надежды на реформы сверху привел к тому, что вера в революцию, в восстание, в переворот, в тайную антиправительственную организацию, даже просто в оппозиционную группировку уступила место вере в реформы сверху, в мудрого государя, в союз с правительством. Чтобы правительство сделало первый шаг, его надо убедить. И, как пишет Орлов, одна из главных целей его исследования - убедить "благонамеренные правительства" в "полезности нашего предложения"32.
{94} Исходя из своих новых подходов к взаимоотношениям с правительством, Орлов решает любыми путями опубликовать свою книгу и избирает своим представителем и доверенным лицом во всех инстанциях князя П.А. Вяземского, своего ближайшего друга.
Вяземский начинает контактировать с министром финансов Е.Ф. Канкрином и министром юстиции Д.В. Дашковым. Но, как он пишет жене, боится, что "Орлов может в мыслях своих задеть мысли Канкрина или Дашкова, они оба люди упрямые и самолюбивые до крайности и никак не захотят дать ход мыслям, противоречащим по мнению"33. И действительно, взгляды министра финансов Е.Ф. Канкрина резко отличались от взглядов Орлова. Первый был противником государственного кредита, займов, частных банков, активной биржевой деятельности, вообще широкого развития предпринимательства. По его собственному выражению его заслуги "состояли не в том, что сделано, а в том, чего он не допустил"34. Например, в своей статье в "Журнале мануфактур и торговли" в 1825 г. Е.Ф. Канкрин писал, прямо противореча Орлову: "Думали, и даже теперь многие думают, будто бы большие денежные капиталы могут родить в государстве промышленность. Без сомнения, они необходимы как орудие. Но мы были свидетелями и их бесполезности... Не денежные капиталы... могут подвинуть вперед нашу промышленность, но запас необходимых знаний, без коих все богатства бесполезны, все предприятия пагубны"35. Канкрин предлагал ждать, пока Россия превратится в европейски цивилизованную страну и только тогда заниматься экономическими реформами. Естественно, Орлову нечего было ждать поддержки со стороны Министерства финансов.
Однако Орлов продолжает свои контакты с министерством. Он просит Вяземского передать Канкрину посылку с расписным стеклом и письмо. Испрашивает у министерства заказ. Собирается завести в Москве фабрику расписного стекла. Предлагает, например, украсить Грановитую палату "стеклами с изображением гербов всех губерний Российских, что было бы весьма прилично для залы, где государь после коронации имеет свою трапезу"36. Все это признаки того нового отношения Орлова к правительству, о котором мы уже писали. Кстати, стекло Канкрину понравилось. Как пишет Вяземский, "он был очень доволен, хотел показать государю и заказать работы для какой-то церкви"37. Орлов хочет быть полезен, хотя бы даже стеклами.
{95} Благодаря хлопотам М.Ф. Орлова и стараниям Вяземского, по докладу Бенкендорфа, государь повелел министру просвещения и президенту Императорской Академии Наук С.С. Уварову рассмотреть труд Орлова "прежде нежели дать оному гласность"38. Уваров был настроен к книге в принципе благожелательно.
По указанию императора книга была передана Уваровым на рассмотрение в Академию Наук профессору А.К. Шторху39. Орлов надеялся, что известный экономист Шторх если не одобрит, то хотя бы оценит его работу. Этим объясняется тот факт, что он сам просил направить его книгу именно Шторху. Но Орлов жестоко ошибался. Маститый академик не потерпел теории, противоречащей его собственным взглядам, и дал крайне отрицательный отзыв на книгу: сочинение Орлова "содержит в себе хотя много нового, но мало полезного... Автор не только не усовершил теории кредита, но точные и ясные понятия заместил ложными и сбивчивыми... Практические результаты мнимого его учения были бы столь же пагубны для государства, сколько его теория вредна для науки"40.
К счастью для Михаила Федоровича, все решения в России принимались министрами и генералами, а не академиками. А как он сам писал княгине Вяземской, "Уваров, мой брат (граф Алексей Федорович Орлов - ближайший помощник А.Х. Бенкендорфа. - С.О.) и даже Бенкендорф ее (книгу - С.О.) одобрили... Последний даже соблаговолил сказать, что за исключением некоторых отдельных выражений... он не видит причин не печатать ее"41. Вероятно, решающую роль в получении разрешения на печать от Уварова и Бенкендорфа сыграл Алексей Федорович Орлов.
Под давлением С.С. Уварова Главное управление цензуры книгу разрешило, исключив места о политическом значении кредита, об отрицательном влиянии налогов и некоторые другие. Орлов со всеми правками согласился и попросил Вяземского также отредактировать рукопись после правок42. Орлов придавал колоссальное значение своему труду. Он полагал, что если книга будет прочитана и понята наверху, то это может произвести переворот в политическом и экономическом курсе России. Поэтому он был готов на любые, самые серьезные правки - лишь бы рукопись была опубликована.
23 августа 1833 г. последняя разрешительная виза была получена и рукопись поступила в печать в московскую типографию Августа Семена.
{96} Орлов долго ждал этого момента. Лишь мысль о том влиянии, которое произведет на общество его книга, помогла ему вынести и арест, и ссылку в Милятино. А вынести все это было нелегко. Он писал мужу своей сестры А.М. Безобразову 20 декабря 1833 г.: "Вот восемь лет сряду самолюбие мое попиралось и ногами, и пятами, и копытами, так что оно сплющилось совершенно и потеряло всю прежнюю свою упругость".
Орлов считал, что он совершил открытие в экономической науке, что он нашел ту точку опоры, опираясь на которую можно бескровно перевернуть мир. Не будучи профессиональным ученым и не имея обыкновения "все подвергать сомнению", Орлов полагал, что его теория истинна и неоспорима и со всем жаром военного и политического деятеля убеждал всех в своей правоте, ожидая, в свою очередь, отовсюду признания этого. Он писал Безобразову: "Прочитай его (труд Орлова. - С.О.), и ты увидишь, что я вправе пренебрегать критикою"43. Или Вяземскому: "Ежели сочинение возбудит какое- либо отличное понятие об авторе, то автор почтет себе за честь быть причислену к Академии в звании действительного или почетного члена. Вот тебе на! Куда я заехал? и не думал об этом, взявшись за перо! Не буду ли я смешон в ученом академическом мундире"44. Орлов желает не только принести пользу родине, но и вновь вступить на ту высоту общественного положения, с которой он был низвергнут еще в 1822 г. Безобразову он посылает 16 писем и 16 экземпляров "для раздачи по адресам"45. Для избранных он готовит специальные тома с теми отрывками, которые были изъяты цензурой. Например, Орлов писал Н.Н. Раевскому-младшему 22 января 1834 г.: "Я прошу тебя передать Пушкину, что я не послал ему моей работы не по забывчивости, но потому, что я хочу дополнить его экземпляр рукописными вставками, которые сейчас находятся в переписке"46.
Разослав письма, книги, Орлов принялся ждать откликов. Он опять очень нервничает, ведь надежды, которые он возлагает на книгу, огромны. "Сообщи мне что-нибудь относительно моего труда", - пишет он Н.Н. Раевскому-младшему. "Вызвал ли он некоторую сенсацию в обществе? Похвалы, которые я получаю, ни в коей мере меня не удовлетворяют. Я хотел бы знать правду, как бы сурова она ни была"47.
Теории, которые проповедовал Орлов, находили в это время поддержку на Западе. Орлов писал Вяземскому 20 июля 1833 г.: "Я уверен, однако, что труд не плох. Я нахожу доказательство этому в газетах, которые я читаю все так же усердно. Последняя речь Лаффита о кредите, за исключением {97} некоторых изменений, является всего лишь анализом моего труда, и, конечно, ни я не списал у Лаффита, ни Лафит не обокрал меня. Мы оба сказали правду, и вот почему у нас есть семейное сходство"48. Действительно, Жак Лаффит в это время в своих речах говорил о тех же вещах, что и Орлов: "Налог берет капиталы везде, не спрашивая, производительно ли заложены капиталы или нет, ... налог требует жертв, сокращает производство... Займы, делаемые правительством, берут только те капиталы, которые представляют сами собой, которые не находят лучшего применения"49.
Но то, что с воодушевлением воспринималось в Западной Европе, было не понятно в России. Первая и единственная рецензия вышла из-под пера Осипа Сенковского (Барона Брамбеуса) и была опубликована в "Библиотеке для чтения". Мы не можем согласиться с М.А. Алпатовым, который утверждает, что рецензия была написана "в самой небрежной и оскорбительной форме"50. Сенковский много места уделяет положительным местам работы Орлова. "Книга весьма хорошая и хорошо написанная"51. Автор - "человек образованный, начитанный, не чуждый высшим наукам и твердо знающий свой предмет"52. Книга "была необходима". "Автор оказал истинную услугу образованности". Сенковский отмечает в книге "большое искусство" и "примечательную силу логики". В то же время он пишет, что "мы не нашли в ней ничего нового", а основные идеи "кажутся простою игрой слов"53. Заканчивается статья весьма насмешливо: "Хочешь ли быть богатым? - делай долги, умным? - делай долги, глубокомысленным? - делай долги, делай их, как можно более, и будешь счастлив и могуч"54. Концовка статьи говорит о том, что автор ее совершенно не понял, да, наверное, и не пытался понять смысл теории Орлова.
Через три года в том же журнале появилась еще одна запоздалая рецензия за подписью Н.А. Полевого, практически полностью повторявшая все положения статьи Сенковского: "Сочинение, которое мы рассматриваем, составлено из того, что уже давно известно всем, занимающимся политической экономией. Нового ничего оно не сказало. Оно ни одной черты не прибавляет к науке. Но вместе с тем мы находим в нем удивительно странную смесь ошибок и истин, правды и заблуждений... Автор, при большой начитанности, не умеет отдавать себе ясного отчета в том, что он читал. Авторитет и знаменитость имен {98} увлекают его то туда, то сюда. Знать еще мало; надобно, переварить в голове то, что мы узнали, и потом мыслить самому. Желаем автору лучших успехов: мы даже в них уверены, видя, что он приготовлен к мыслению обширным учением"55. Вот эта статья написана действительно оскорбительно. И Сенковский, и Полевой не увидели ничего нового в одном из самых новаторских и смелых произведений экономической мысли в России первой половины XIX в.
Критически отозвались о труде Орлова и многие его бывшие соратники. Декабрист Н.А. Бестужев, в 1831 г. написавший работу "О свободе торговли и вообще промышленности", в которой критически отзывался о преувеличении значения кредита56, писал брату: "Советуем посмотреть, до какой степени умный человек может заблуждаться"57. Критиковал, правда несколько раньше, его теории и Н.И. Тургенев: "Мне как будто всегда суждено противоречить ему, ибо я настолько же резко расхожусь с его финансовыми и мануфактурными теориями, насколько я расходился с его воинственными и завоевательными теориями"58 . А ведь во многом Орлов был последователем Тургенева. Как, например, отвечают воззрениям Орлова следующие строки из тургеневского "Опыта теории налогов": "Век кредита наступает для всей Европы. Усовершенствование системы кредитной пойдет наряду с усовершенствованием политического законодательства, в особенности, с усовершенствованием системы правительства народного"59.
Еще одно упоминание о книге Орлова при его жизни промелькнуло в "Теории финансов" И. Горлова, который отмечал, что "известным сочинением о государственном кредите можно почитать г. Орлова "О государственном кредите". Москва, 1833"60. Через несколько лет во втором, дополненном издании И. Горлов критиковал тезисы Орлова о полезности бирж и отличии государственного кредита от частного61.
В 1855 г. в Германии вышла книга приват-доцента Гейдельбергского университета К. Дитцеля "Система государственных займов, рассматриваемая в связи с народным хозяйством"62. В 1907 г. историк экономической мысли Георг Шанц доказал, что труд Дитцеля является переложением идей Орлова. А Дитцель, между тем, считается отцом современной теории кредита. Все дело в том, что в 1840 г. на немецком языке вышел труд Орлова с подзаголовком "Сочинение русского государственного деятеля" и со всеми {99} кусками, выброшенными цензурой. Известно, что Дитцель пользовался книгой Орлова63. Еще раз повторим: теория, принятая на Западе, была отвергнута в России.
Кроме книги "О государственном кредите" Орловым была написана еще одна большая работа на экономические темы "Мысли о современном состоянии кредитных установлений в России".
К сожалению, полного текста "Мыслей..." не сохранилось. Наш главный источник, рассказывающий о содержании этого труда, - конспект, составленный под руководством А.Х. Бенкендорфа и Л.В. Дубельта после смерти М.Ф. Орлова. Как пишут авторы конспекта: "Возможно, поводом к написанию статьи послужили слухи о мерах, которые будут приняты правительством относительно дворянских имений, заложенных в банках, и опасение владельцев лишиться невозвратно своей собственности"64. Действительно, как писал Орлов Вяземскому еще 10 января 1832 г., ряд слухов о нововведениях в экономике заставили его приложить все свои теоретические изыскания к условиям России и обратиться к правительству с просьбой выслушать его идеи65: "Одно мое желание только то, чтоб министры взошли со мною в сношения и пригласили изложить мои мысли"66. Орлов предполагал применить меры достаточно решительные: "Дабы достигнуть коренной и действительной перемены в положении владельцев русских, необходимо вместо существующей ныне слишком ограниченной системы принять систему более обширную, основанную на истинных началах финансовых и конституционных"67.
Отмечая оскудение и финансовый упадок дворянства, Орлов призывал "создать дворянство в настоящем его значении"68, а для этого ввести майораты5 и некоторые полумайоратные формы землевладения69.
Идея майоратов была довольно популярна в России. В майоратах видели средство создания материально, а значит и политически независимой аристократии, способной составить действенную оппозицию абсолютистской власти. Наличием майоратов объяснили английские "свободы", прославленную независимость английской знати. Сторонниками майоратов были А.С. Пушкин, П.Д. Киселев и др.70 Идея утверждения аристократии через введение майоратов была намного более реальна, чем фантастиче-{100}ские проекты создания пэрства, которые излагались Орловым и Дмитриевым-Мамоновым в документах "Ордена русских рыцарей"71 , но тем не менее определенная связь между ними есть.
Орловым предполагалось "звание дворянское сделать доступным для купцов и для людей образованных"72 . Как тут не вспомнить строчки из "орденских" документов о сибирских купцах-предпринимателях, которым аруется дворянское звание, если их доходы превышают определенную высокую сумму73 . Тогда это звучало несколько надуманно. Теперь же эта идея получила свое завершение в тезисе о вхождении крупной буржуазии и интеллигенции в дворянское сословие. С другой стороны, младших сыновей дворянских семейств предполагалось "возвратить среднему классу и через то облагородить средний класс"74 . Таким образом шел бы постепенный процесс слияния дворянства и буржуазии или, во всяком случае, взаимопроникновения.
Наконец, согласно "Мыслям...", Орлов хотел отделить аристократию от чиновничества: "затворить двери дворянства для этой толпы приказных, которые из пера сделали род промышленности, а из безнравственности - средство к своему обогащению"75 . Здесь мы находим параллели с проектом Н.М. Карамзина. Это было необходимо, чтобы сделать дворянство более самостоятельным, отдалив от него самые зависимые от правительства слои.
С дворянской реформой непосредственно была связана реформа крестьянская. В письме Вяземскому от 10 января 1832 г. Орлов выстраивает эту цепочку: обогащение казны и развитие кредитной ее силы - учреждение майоратов или возрождение дворянства - улучшение крестьянского быта или постепенное освобождение народа76 . Если вспомнить позицию Орлова по крестьянскому вопросу в 1810-е годы, то тогда он также предусматривал зависимость освобождения крестьян от наделения дворян определенными политическими привилегиями77 (сейчас - майоратами). В "Мыслях..." крестьянский вопрос решается так: "прекратить зависимость крестьян от земли, дозволить безземельным крестьянам переселяться в места, изобилующие землей"78 .
Кроме вопросов крепостного права и дворянской реформы Орлов намечает и вопрос структурной перестройки экономики в духе мальтузианства: {101} "Дать городам преимущество над селениями, увеличить число потребителей и уменьшить число производителей... покровительствовать промышленности, чтобы повышалась ценность земледелия"79 .
Как сказано в конспекте, эти мысли - введение к описанию существующей кредитной системы и изложению кредитно-финансовой реформы. Орлов оценивает существующие кредитные учреждения: Комиссию погашения долгов, Коммерческий банк, Ассигнационный банк, Опекунский совет, Государственный заемный банк, приказы общественного призрения80. Автор приходит к выводу, что практически все эти учреждения необходимо ликвидировать. Интересно, что не говорится лишь о ликвидации Государственного коммерческого банка - единственного занимавшегося кредитованием торговли.
Что же предлагается взамен? Новая система выпуска ассигнаций и учреждение "особого рода погашения для ассигнационной системы"81.
Особенный интерес представляет предложение Орлова о создании нового банка. В 1874 г. Н.М. Орлов, сын Михаила Федоровича, опубликовал в "Русском архиве" отрывок "Из неизданного сочинения Михаил Федоровича Орлова" с подзаголовками "Об учреждении вольного банка в России" и "Петр Великий и финансист Лау". Заметка, по всей вероятности, является частью того самого труда, о котором говорил Орлов в письмах Вяземскому и конспект которого был сделан жандармскими офицерами. Заметка полностью посвящена взаимоотношениям Петра Великого и известного французского, английского и шотландского экономиста, финансиста и государственного деятеля Джона Ло (Лау). "Письма Петра адресованы к Лау в изгнании, ищущему убежища в Венеции и преданному всеобщему проклятию и презрению... Один он (Петр Великий. - С.О.), посреди заблужденных современников, обвинял Францию и Европу в несправедливости, и предлагал Лау чины, почести, высокое поприще для его деятельности и титул князя Астраханского. Таковая проницательность, таковое почтение к талантам и гению принадлежат одним только великим людям... Петр... открыл невинность во всеобщем обвинении, славу в позоре, государственного мужа в осужденном преступнике"82.
Здесь важны два момента. Во-первых, Орлов безусловно олицетворяет себя с Лау. Ведь и он - "талант" и "гений" именно в экономической науке; ведь и он находится "в изгнании", "преданный всеоб-щему проклятию и презрению". Орлов мечтает, чтобы нашелся его Петр I. Что характерно, так {102} это то, что Орлов ждет признания и помощи именно сверху, от какой-то высшей силы, может быть даже и от императора. Орлов-Лау предстает перед читателем в этом отрывке несправедливо осужденным и ос- корбленным гением, каким он себя в сущности и считал.
Во-вторых, для Орлова этого времени весьма симптоматично отношение к Петру Великому. Для него Петр - гений, великий человек, выделяющийся среди других государей Европы. Орлова привлекал могущественный, полновластный, просвещенный, ориентирующийся на Запад монарх-реформатор. Госу-дарь, перевернувший Россию.
Может возникнуть вопрос: какая связь между Д. Лау и учреждением вольного банка в России? Ответ находим в жизни самого Ло и в книге "О государственном кредите". Одним из главных действий Ло на посту генерального контролера финансов Франции было учреждение большого частного банка, за что Орлов его и восхваляет в своем труде83. Правительство превратило этот банк в государственный, чем был, по мнению Орлова, нанесен серьезный удар по экономике Франции84. О Лау же Орлов говорит в таких выражениях: "Славная система Лау, система дерзкая, но искусная, которая одна могла спасти правительство от неминуемого банкротства"85. Таким образом, мы можем предположить, что важным элементом программы перестройки экономики России Орлова было учреждение крупного независимого частного банка.
Историк С.Я. Боровой полагает, что речь шла о создании частного акционерного банка в Москве86. Идея такого банка могла быть встречена правительством только в штыки. Министр финансов граф Е.Ф. Канкрин был категорическим противником частной банковской деятельности. Поэтому книга не была допущена до печати, хотя, как считает Л.Я. Павлова, она была уже полностью готова87.
Орлов конца 1820-х - начала 1840-х гг. окончательно прощается с декабристскими иллюзиями. Он выступает за либеральные реформы в экономике и за умеренный, "либеральный" консерватизм в политике. Он возвращается к методам "просветительского" периода своей жизни - сотрудничество с правительством, попытка его убедить, ибо полагает, что только правительство, только самодержавная власть способна начать и продолжать реформы в России, сохраняя порядок и законность и не допуская народных выступлений.
1 Орлов М.Ф. Капитуляция Парижа. Политические произведения. Письма. М., 1964. С. 62.
2 Боровой С.Я. Декабрист М.Ф. Орлов и его книга "О государственном кредите" // Известия АН СССР. Серия истории и филологии. Т. 8. № 1. М., 1951. С. 49-50.
3 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 245.
4 Попов П. Орлов М.Ф. и 14 декабря // Красный архив. Т. 13 (6). 1925. С. 152.
5 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 98.
6 Там же. С. 106.
7 Там же. С. 107.
8 Там же. С. 112.
9 Там же. С. 116.
10 Там же. С. 110.
11
12 Там же. С. 111.
13 Там же. С. 117.
14 Там же. С. 101.
15 Там же. С. 127.
16 Там же. С. 110.
17 Там же. С. 143.
18 Там же. С. 132.
19 Там же.
20 Там же. С. 133.
21 Там же. С. 101.
22 Там же. С. 101.
23 Там же. С. 133-134.
24 Там же. С. 132.
25 Там же. С. 134-135.
26 Там же. С. 138-139.
27 Там же. С. 142.
28 Там же. С. 205-206.
29 Там же. С. 56.
30 Там же. С. 206.
31 Там же. С. 205.
32 Декабрист Н.И. Тургенев. Письма к брату С.И. Тургеневу. М.-Л., 1936. С. 243.
33 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 102.
34 Вяземский П.А. Письма к жене за 1831-1832 гг. // Звенья. Т. IX. М., 1951. С. 266.
35 Граф Егор Францевич Канкрин // Русский архив. 1866. С. 224.
36 Боровой С.Я. Декабрист М.Ф. Орлов и его книга... С. 55. Новые материалы о книге декабриста М.Ф.Орлова "О государственном кредите" // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки им. В.И.Ленина. Т. XVII. М., 1955. С. 219.
37 Вяземский П.А. Указ. соч. С. 343.
38 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 332.
39 Вяземский П. А. Указ. соч. С. 378.
40 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 332.
41 Новые материалы о книге декабриста М.Ф.Орлова... С. 219-220. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 195 (Вяземские). Оп. 1. Д. 2480, Л. 58-58об.
42 Там же.
43 Там же. С. 219.
44 Новые материалы о книге декабриста М.Ф. Орлова... С. 233.
45 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 254.
46 Там же.
47 Там же. С. 251.
48 Там же. С. 258.
49 Алпатов М. А. Формирование исторических взглядов декабриста М.Ф.Орлова // История и историки. 1972. М., 1973. С. 204.
50 Библиотека для чтения. 1834. Т. I. Отд. V. С. 47.
51 Там же. С. 48.
52 Там же. С. 49.
53 Библиотека для чтения. 1834. Т. I. Отд. V. С. 50.
54 Библиотека для чтения. 1837. Т. 23. Отд. V. С. 19.
55 Боровой С.Я. Кредит и банки России (середина XVIII в. - 1861 г.). М., 1958. С. 153.
56 Бестужев Н. А. Статьи и письма. М., 1933. С. 258.
57 Тургенев Н.И. Россия и русские. Т. I. М., 1915. С. 167.
58 Тургенев Н.И. Опыт теории налогов. М., 1937. С. 171.
59 Горлов И.Я. Теория финансов. Изд. 1-е. Казань, 1841. С. 259.
60 Горлов И.Я. Теория финансов. Изд. 2-е. Казань, 1845. С. 219.
61 Боголепов М. Первая русская книга о государственном кредите // Советские финансы. 1945. № 5. С. 35.
62 Там же. С. 36.
63 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 262.
64 Там же. С. 245.
65 Там же. С. 248.
66 Там же. С. 262.
67 Там же.
68 Там же. С. 246-247.
69 Боровой С.Я. Об экономических воззрениях Пушкина в начале 30-х гг. // Пушкин и его время. Исследования и материалы. Вып. 1. Л., 1962. С. 250-251.
70 Бороздин А.К. Из писем и показаний декабристов. СПб., 1906. С. 145-148.
71 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 263.
72 Бороздин А.К. Указ. соч. С. 145-148.
73 Орлов М.Ф. Указ. соч. С. 264.
74 Там же. С. 263.
75 Там же. С. 246-247.
76 Шебунин А.Н. Братья Тургеневы и дворянское общество Александровской эпохи // Декабрист Н.И. Тургенев. С. 22.