Ж.-П.Депретто Официальные концепции рабочего класса в СССР (1920-1930-е гг.) // Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 7. М., 2001. С. 93-114 (Постраничные примечания).
В интернет-версии публикации начало каждой страницы отмечено: {номер страницы}.
{93}
Ж.-П.Депретто
(Университет Тулуза II,
Франция)Перевод А.Ю.Володина
Официальные концепции рабочего класса в СССР
(1920–1930-е гг.)До 1961 г. советский режим официально определялся как «диктатура пролетариата». Конституция 1918 г. ясно утверждала основополагающий принцип (статья 10):
Вся власть в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики принадлежит всему рабочему населению страны, объединенному в городских и сельских Советах1.
Это положение подтверждалось в Конституциях и 1924, и 1936 гг.2 Такая точка зрения широко поддерживалась большевиками. Даже обычно критичный интеллигент Д.Б.Рязанов, директор Института К.Маркса и Ф.Энгельса, высказал эту идею в речи на XI Съезде РКП(б)3.
Определение пролетариата как «правящего класса» было важной частью легитимации советской системы. «Увриеристская составляющая» (т.е. признание главенствующей роли рабочих в руководстве и приоритета их требований. – Прим. пер.) большевистской идеологии была уже давно в общих чертах проанализирована Ш.Беттельяймом (Bettelheim)4. Задача же нашей статьи состоит в исследовании официальных концепций рабочего класса на основе работ руководителей и теоретиков советского государства, специалистов-гуманитариев. Главное внимание уделяется периоду конца нэпа и начала первой пятилетки, то есть времени утверждения личной власти Сталина. Особо мы рассмотрим труды Секции по истории пролетариата Коммунистической академии5, первого в СССР научного центра, специализирующегося в этой области.
{94}
I. Сталин (1926 г.)
Приведем вначале утверждение историка и социолога О.И.Шкаратана:
Статистики, экономисты и социологи 1920-х годов базировали свои изыскания на идее, изложенной И.В.Сталиным на VII расширенном Пленуме ИККИ в декабре 1926 года в докладе «Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии». <...> Анализ данных о стаже работы, о связи с деревней, о социально-классовом происхождении рабочих в период перехода от капитализма к социализму, содержавшийся в исследованиях, которые публиковались в 1920–1930-е годы, подчинялся лишь подтверждению и конкретизации этой концепции и не выходил за ее рамки6.
Действительно, Сталин, критикуя Объединенную оппозицию (Троцкого, Зиновьева, Каменева и др.), указал на двойственную природу источников идейных противоречий и отклонений в партии:
Это, во-первых, давление буржуазии и буржуазной идеологии на пролетариат и его партию в обстановке борьбы классов <...>.
Это, во-вторых, разнородность рабочего класса, наличие разных слоев внутри рабочего класса. Я думаю, что пролетариат, как класс, можно было бы разделить на три слоя.
Один слой – это основная масса пролетариата, его ядро, его постоянная часть, это та масса «чистокровных» пролетариев, которая давно уже порвала связи с классом капиталистов. Этот слой пролетариата является наиболее надежной опорой марксизма.
Второй слой – это недавние выходцы из непролетарских классов, из крестьянства, из мещанских рядов, из интеллигенции. Это выходцы из других классов, недавно только влившиеся в состав пролетариата и внесшие в рабочий класс свои навыки, свои привычки, свои колебания, свои шатания. Этот слой представляет наиболее благоприятную почву для всяких анархистских, полуанархистских и ультралевых группировок.
Наконец, третий слой – это рабочая аристократия, верхушка7 рабочего класса, наиболее обеспеченная часть пролетариата с ее стремлением к компромиссам с буржуазией, с ее преобладающим настроением приспособления к сильным мира, с ее настроением «выйти в люди». Этот слой представляет наиболее благоприятную почву для откровенных реформистов и оппортунистов.
Несмотря на внешнюю разницу, эти последние два слоя рабочего класса представляют более или менее общую среду, питающую оппортунизм вообще8.{95} Предложенная схема констатировала однозначное взаимосоответствие между социальными прослойками пролетариата и их политическим и трудовым поведением. Казалось, что речь шла о поиске социологического обоснования корней проявлений недовольства или сопротивления. В действительности же, подобный ход привел к приклеиванию на рабочий класс готовых ярлыков, созданных на основе политических предубеждений. Ведь ссылаясь на незначительность прослойки «чистых пролетариев» и многочисленность рабочих крестьянского происхождения, можно было объяснить те трудности, с которыми сталкивались революционное движение на западе и советская власть в СССР9.
Сходные рассуждения без цитат из работ Сталина мы находим в статье журнала «Большевик», напечатанной во время борьбы с Объединенной оппозицией в 1927 г.10 На первый взгляд, это достаточно беспорядочная статья. М.Брудный выступает за уравниловку в зарплате, считая ее «лучшей гарантией политической сплоченности, политического единства пролетариата», и, в то же время, он без всякой логической связи упоминает и о формировании классов, и о левых коммунистах 1918 г., и об Объединенной оппозиции и т.д. При этом анализ связи социального состава пролетариата и противоречий в партии все же является осью его размышлений:
В среде пролетариата существуют относительно устойчивые группы, характеризуемые двумя признаками: общностью материальных условий существования и одинаковым политическим кругозором <...> Относительно устойчивые группы пролетариата (рабочая аристократия или слой высококвалифицированных рабочих, и новые технически и политически отсталые слои рабочих) являются крайними пограничными отрядами пролетариата, т.е. что они социально расположены так, что граничат с двумя, чуждыми пролетариату, классами. Одна группа граничит с городской мелкой или даже средней буржуазией, а другая – с крестьянством.
Механизм (влияния буржуазии на пролетариат. – Прим. пер.) становится вполне понятным, если представить себе пролетариат не только как однородное тело, но и как неоднородное. Влияние буржуазии на пролетариат проходит именно через заражение его пограничных отрядов11. <...> И бешеная ненависть буржуазии и недоверие крепкого мужичка отдаются эхом {96} в среде отдельных групп пролетариата. Прет это на партию? Заражает это отдельные ее элементы? Безусловно, да. <...>
Вот почему существование оппозиции и возможные колебания в рядах партии в будущем выдвигает вопрос о различных группах пролетариата12.Из вышесказанного М. Брудный делает вывод, что:
Наличие групп в среде пролетариата порождает группировки и в среде партии. Экономическая неоднородность пролетариата может перерастать в политическую групповость отдельных элементов партии13.
Отсюда следует призыв к нивелировке зарплат как гарантии от возникновения оппозиции14.
Такая статья не была единичной. В 1928 г. на VI съезде Коминтерна сходным образом объяснял разногласия в рядах ВКП(б) Д.Мануильский:
И если в Западной Европе такого рода структура пролетариата как класса, с наличием в ней разных прослоек, служит основой для образовании разных направлений в рабочем движении, то у нас, при единственной политической партии <...> эта структура является источником назревания у нас разных группировок и течений внутри нашей партии15.
II. Коммунистическая академия
Свести разрозненные до этого элементы в единую теорию должны были в Коммунистической академии. В этой работе главная роль принадлежала А.М.Панкратовой. Она родилась в 1897 г., вступила в партию в 1919 г. и принадлежала к молодому поколению историков школы Покровского. М.Н.Покровский (1868–1932) был старым большевиком и считался «главой марксистской исторической школы в СССР»16. М.Н.Покровский возглавлял Институт красной профессуры, где с 1922 по 1925 гг. Панкратова училась под его руководством17. В 1925 г. при Комакадемии было создано Общество {97} историков-марксистов, в рамках которого Покровский и его ученики начали с 1928 г. «кампанию за верховенство марксизма-ленинизма в советской историографии», борясь, в то же время, «за преобладание по всему историческому фронту»18.
В октябре 1928 г. на заседании, посвященном его шестидесятилетию, М.Н.Покровский призвал к созданию исследовательских коллективов по изучению истории рабочего класса. А.М.Панкратова сразу же откликнулась на этот призыв и приступила к работе19. На I Всесоюзной конференции историков-марксистов (декабрь 1928 г. – январь 1929 г.) она выступила с докладом «Проблемы изучения истории рабочего класса в России», в котором впервые в СССР был намечен план исследования социального состава российского пролетариата. Отправной точкой исследования становились петровские мануфактуры XVIII в., но программа исследования доходила только до 1917 г.
30 марта 1929 г. А.М.Панкратова участвовала в научном совещании Истпрофа20 с докладом по «основным проблемам изучения пролетариата СССР». К сожалению, сохранились лишь неполная стенограмма и тезисы, розданные слушателям. Доклад вызвал оживленную дискуссию. Так, А.Г.Рашин счел, что тема доклада слишком обширна и исследовательская программа невыполнима. Он предложил ограничить исследования периодом после 1861 г. и обратиться, прежде всего, к тщательным сбору источников21. В последнем тезисе А.М.Панкратовой отмечались сложность и слабая изученность истории советского рабочего класса:
О влиянии на рабочий класс пролетарской революции и гражданской войны, а затем нэпа... Все эти громадной важности факты экономической и политической жизни должны были влиять и на количественный состав пролетариата, и на социальную его физиономию, и на экономическое его положение... Проблемы идеологического порядка, имеющие в настоящее время и практическое значение для пролетариата, почти не поставлены в план научной разработки22.
На I Всесоюзной конференции историков-марксистов было принято решение «о необходимости организации систематической и планомерной {98} работы по изучению истории пролетариата СССР»23. В январе 1929 г. была создана Комиссия по истории пролетариата при Обществе историков-марксистов, председателем которой стал Покровский, а ее ученым секретарем – А.М.Панкратова. Комиссия сотрудничала с Московским областным советом профсоюзов, начавшим монографическое исследование областных предприятий24. Члены комиссии приняли участие в выборочном обследовании промышленных предприятий Московской области, предпринятом летом 1929 г. по инициативе МК ВКП(б) для изучения состава рабочего класса области, так как были опасения увеличения доли крестьян в его рядах.
В октябре 1929 г. в рамках Коммунистической академии был открыт Институт истории. До этого Комакадемия включала только Секцию по истории революционного движения, созданную в 1925 г.25 С момента основания в новый Институт входила Секция по истории пролетариата СССР под руководством А.М.Панкратовой26. Таким образом, сложилось два коллектива, работающих над одной темой. Они проводили общие заседания, обсуждали доклады и работы для публикации27. Но их функции разделились: если Общество историков-марксистов преимущественно занималось общественно-научной и массовой работой, то в Академии проводились научные исследования и готовились публикации.
С 1930 г. Секция по истории пролетариата начала издание журнала «История пролетариата СССР». Идея о создании такого печатного органа родилась еще в 1929 г. после конференции историков-марксистов28. 15 июня Бюро Президиума Коммунистической академии утвердило проект, и А.М.Панкратовой было поручено разработать программу нового издания, уточнить название и состав редакционной коллегии29. 6 июля Президиум принял постановление о задачах будущего издания:
Журнал должен быть <...> посвящен изучению не только дооктябрьского прошлого рабочего класса в СССР, но и его классовой организации после Октября. Журнал должен быть строго марксистским и носить боевой политический ха-{99}рактер, направленный против немарксистского и антимарксистского освещения истории пролетариата, противопоставить ему последовательную марксистскую историю пролетариата в связи с его важными политическими задачами. Основной задачей журнала будет сделать результаты научно-исследовательской работы достоянием широких кругов общественности30.
Издание нового журнала было поручено Секции по истории пролетариата недавно созданного Института истории.
В конце 1929 г. руководство Института обратилось в агитпроп ЦК ВКП(б) с письмом следующего содержания:
...со времени закрытия старым руководством ВЦСПС31 единственного журнала «Вестник труда»32 и ленинградского журнала «Архив истории труда»33, идеологическое направление которого не было коммунистическим, в СССР не издается ни одного журнала, освещающего исторический путь и облик пролетариата СССР впервые в мире ставшего у власти. Вместе с тем освещение проблем истории пролетариата представляет важнейшую политическую задачу и имеет международное значение34.
Просьбу поддержали не только научно-исследовательские институты Москвы, Ленинграда и других городов, но также Истпроф, ВЦСПС и крупнейшие профсоюзы страны, оказавшие даже финансовую помощь.
Ответственным редактором была назначена А.М.Панкратова, в число редакционной коллегии входил Покровский. «История пролетариата СССР» выходила четыре раза в год. К 1935 году35, когда журнал был закрыт, вышло двадцать два номера в двадцати сборниках (были сдвоенные). Обычно тираж составлял четыре-шесть тысяч экземпляров. Первый номер (1930 год) открывался предисловием Покровского, в котором подчеркивалась важность нового издания. Целью журнала Покровский назвал написание, «следуя за Лениным», истории пролетариата как борющегося класса нового типа:
История рабочего класса нашей страны, так, как он возник и существовал до наших дней, становится очередной исторической задачей не только для нас, но и еще больше для наших западных и восточных товарищей36.{100} За предисловием следовала статья А.М.Панкратовой «Проблема изучения истории пролетариата». Эти две работы направляли исследования советских историков на протяжении долгого времени. Предложенная А.М.Панкратовой типология рабочего класса до 1917 г. перекликается со сталинской (с некоторыми разночтениями), хотя и без ссылки на нее:
1) чистые пролетарии – т.е. рабочие, лишенные средств производства, выходцы из рабочей среды, обладающие длительным производственным стажем, сравнительно квалифицированные и развитые, составляющие основное ядро рабочего класса (курсив А.М.Панкратовой. – Ж.-П. Д.);
2) «рабочие с наделом» по терминологии Ленина, т.е. недавние выходцы из крестьянской среды, сохраняющие с нею экономические связи, менее квалифицированные и менее развитые, со значительным преобладанием мелкобуржуазной психологии. Ходом исторического развития этот слой все более и более приближается к основной массе – основному ядру пролетариата;
3) наконец, третий слой – рабочая верхушка (именуемая обычно рабочей аристократией). Это незначительная количественно, высокооплачиваемая часть рабочих, обладающая высокой квалификацией, подкупаемая буржуазией и по своему положению и стремлениям стоящая ближе к ней, чем к рабочему классу. Этот слой, противопоставляя себя основной массе класса, является главным проводником буржуазного влияния в рабочую среду37.Социальный состав пролетариата до 1917 г., по мнению А.М.Панкратовой, является фактором первостепенной важности, объясняющим многие особенности рабочего движения:
Для эпохи пролетарской диктатуры изучение социального состава пролетариата СССР имеет не только исторический, но и большой практический и политический интерес.
Так как
в условиях диктатуры пролетариата от социального состава во многом зависит успешный и быстрый темп осуществления задач пролетарской диктатуры, наличие в рабочей среде условий для проникновения в нее чуждых и враждебных идеологий, составом определяется социальная база партии и уклонов в ней, качество кадров, необходимых для массового выдвижения и т.п.38
Несмотря на замечания по советскому периоду и участие в вышеупомянутом выборочном обследовании на московских заводах летом 1929 г., статья А.М.Панкратовой, по существу, посвящена российским рабочим до 1914 г. Что касается послереволюционных лет, то необхо-{101}димо обратиться к работе Б.Л.Маркуса39 «К вопросу о методах изучения социального состава пролетариата в СССР»40. Подобно А.М.Панкратовой, Б.Л.Маркус подчеркивал как политическую, так и практическую важность вопроса41. После неизменной конъюнктурной критики Бухарина и Троцкого, их «методологически порочных рассуждений»42, Маркус утверждает, что сталинская формула декабря 1926 г., приведенная выше, правильная. Однако, он считает ее применимой к «эпохе монополистического капитализма»43. В СССР же
устранение буржуазии от командных функций в народном хозяйстве уничтожает возможность воспроизводства слоя рабочей аристократии – верхушки, подкупаемой буржуазией44.
Таким образом, разница в оплате разных категорий рабочих не дает никаких оснований говорить о рабочей аристократии45. «На месте исчезнувшей рабочей аристократии» появляется слой «агентуры классового врага внутри пролетариата»46. Кулаки проникают не только на сезонные работы (строительство, горное дело), но и на постоянно действующие предприятия47. Б.Л.Маркус предложил разоблачить их с помощью рабочего общественного мнения и выгнать их с предприятий48, приводя в пример брошюру «Не пускай кулака на производство» (1930 г.) с письмами от рабкоров49.
{102} Заменив рабочую аристократию «рабочими-кулаками», Маркус получил схему, симметричную сталинской. В ней тоже выделяются три главных типа50, из которых последние два являются политически неблагонадежными.
1) Самый важный слой – «чистокровный пролетариат» (кадровый), определяемый по трем критериям: рабочее происхождение, большой производственный стаж (особенно, если получен на крупных промышленных предприятиях), отсутствие связей с сельским хозяйством51.
Этот слой «кадровых» рабочих является основной социальной базой нашей партии, основным инициатором и проводником всех революционных начинаний: социалистического соревнования и ударничества, борьбы за темпы, за качество, за трудовую дисциплину52.
2) Численно гораздо меньший слой – «формирующихся рабочих» крестьянского происхождения, с небольшим стажем и еще владеющих землей53.
Этот слой «формирующихся» рабочих <...> приносит с собой на производство узкие, мелкособственнические настроения, желание использовать фабрику для себя54, свои временные интересы они противопоставляют часто интересам класса. <...> Именно этот слой рабочих представляет собой некоторую питательную среду для троцкистских и всяких иных оппортунистических, рваческих, хвостистских лозунгов против социалистической рационализации, против пересмотра норм выработки и расценок55, за неограниченный рост зарплаты, за немедленную уравнительность зарплаты и т.д. и т.д.56
3) «Численно незначительный, но по своей роли требующий серьезного внимания, – слой «рабочих» в кавычках, непосредственно связанных с {103} буржуазией»57, «из среды городских и сельских эксплуататорских классов» или «продолжающих вести эксплуататорское хозяйство»58.
Органически чуждые пролетариату, они приходят на производство, чтобы вредить; большею частью они явные или скрытые вожаки рвачества, недовольства, попыток срыва социалистических начинаний, травли передовых рабочих59. Они стараются завоевать авторитет прежде всего в глазах того слоя рабочих, который связан с мелкобуржуазной средой и который поэтому легче поддается всяческим колебаниям и шатаниям60.
Вот почему их даже нельзя допускать на социалистические фабрики61.
Б.Л.Маркус создал схему, основанную на трех существенных критериях, являющихся факторами социальной дифференциации пролетариата: классовое происхождение, рабочий стаж, связи с землей62. Причем он подчеркивает недостаточность каждого критерия взятого в отдельности: они должны комбинироваться63 и, в то же время, они взаимно уравновешиваются, поскольку эффект одного показателя нейтрализует эффект другого показателя:
надо помнить, что при кратковременности производственного стажа социальное происхождение имеет решающее значение и, наоборот, при длительности стажа происхождение имеет второстепенное значение64.
Очевидна идеологическая целесообразность подобной трактовки, вольно используемой Б.Л.Маркусом: рабочий из крестьян65 может сбросить с себя груз социального происхождения и стать «кадровым» рабочим, если у него большой производственный стаж и нет крестьянского хозяйства66 и т.д.
Проведенный анализ официальных концепций рабочего класса позволяет понять, почему в профсоюзной рабочей переписи, проведенной в 1929 г. под руководством Рашина, были три основных показателя: социальное {104} происхождение, связь с землей, рабочий стаж67. Все они несли идеологическое бремя: власть боялась, что кадровые рабочие68, основная опора советского режима, могут быть размыты наплывом крестьян. В 1928–1929 гг. Комиссариат труда и руководители профсоюзов отмечают падение трудовой дисциплины, возлагая ответственность на новопришедших рабочих из деревни. Но официальная статистика опровергает такое утверждение, так как за период 1926/27 – 1929 гг. число прогулов на каждого рабочего уменьшилось69. Нельзя все-таки отрицать научную ценность трех основных использованных показателей, о чем свидетельствуют различные исследования. Так, социологические обследования, проводимые в современной Франции, показывают, что «среда происхождения имеет очевидное влияние» в столь разных областях как выбор профессии у молодежи и политические предпочтения у избирателей70: выбор потомственного рабочего и выбор рабочего из крестьян будут сильно разниться. Другой пример, на этот раз исторический: долгий и сложный процесс привыкания рабочих крестьянского происхождения к работе в шахтах города Кармо был изучен Р.Тремпе (Trempé)71.
Новый этап деятельности Секции по истории пролетариата начался, когда в сентябре 1931 г. М.Горький выдвинул идею опубликовать серию книг, посвященную истории фабрик и заводов. Вскоре А.М.Панкратова отправила писателю письмо о двух уже реализованных работах по истории двух московских предприятий72. Она настаивала на необходимости разра-{105}ботки в этой области марксистской методологии73. В октябре 1931 г. постановлением ЦК ВКП(б) инициатива Горького была поддержана. За 1932–1934 гг. двенадцать сборников вышли в свет. А.М.Панкратова вошла в состав главной редакции «Истории фабрик и заводов» вместе с писателями (Горьким, Вс.Ивановым и Ю.Лебединским) и генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ А.В.Косаревым. В 1932 г. А.М.Панкратова так определяла цель работы редакции:
Показать во всей сложности и конкретности путь, которым данный отряд рабочего класса под руководством партии большевиков пришел к Октябрьской революции и строительству социализма74.
С 1928 г., еще до предложения Горького, Московским областным советом профсоюзов была создана Комиссия по монографическому обследованию и изучению промышленных предприятий75. Сначала речь шла о разработке методов исследования на основе уже имеющихся двух примеров76. Исследование должно было быть посвящено одновременно прошлому и настоящему промышленности. В комиссию входили представители Комакадемии и других институтов. В январе 1930 г. на расширенном заседании Секции по истории пролетариата был заслушан отчет о проделанной работе. Президиумом Академии было решено создать Комиссию по монографическому изучению отдельных предприятий77, разделенную на шесть тематических групп (техническая, экономическая, социально-бытовая и др.). Одной из групп, посвященной исследованию исторических аспектов, куда входили сотрудники из Секции по истории пролетариата, руководила А.М.Панкратова. Весной 1930 г. Комиссия была передана Институту экономики, но на практике только историки принимали активное участие в ее работе. Поэтому в декабре 1931 г. на заседании бюро Президиума Комакадемии было принято решение о передаче Комиссии Институту истории, также ее переименовали в Комиссию по истории фабрик и заводов, чтобы усилить связь с проектами Горького. В их реализации сразу же стал использоваться опыт, накопленный историками Академии: с 1930 г. в журнале «История пролетариата СССР» публикуется большое количество статей по истории московских заводов78. Детально исследовались Трехгорная текстильная ма-{106}нуфактура и завод «Серп и Молот», где при участии Маркуса и Рашина были проведены рабочие переписи79.
При исследованиях потребовалось сотрудничество партийных организаций и профсоюзов. Проводились обсуждения с рабочими (прежде всего с активистами) иногда на рабочих местах, иногда в Академии80. Вскоре А.М.Панкратова занялась учетом источников81 и выработкой соответствующей методологии. Вместе с коллегами она посвятила этим вопросам многочисленные статьи в журналах «Борьба классов»82, «История заводов», «История пролетариата СССР». Первые итоги были подведены на VII Международном конгрессе исторических наук (Варшава, 21–28 августа 1933 г.), где А.М.Панкратова представила «Историю фабрик и заводов», настаивая на беспрецедентном характере подобной инициативы83.
Методологические размышления и библиографические работы составляют основной вклад Секции по истории пролетариата в широкомасштабный проект Горького. С самого начала он рассматривался как коллективный труд с привлечением самих рабочих, рассказывавших о событиях (прежде всего о революциях 1905 и 1917 гг.), в которых они принимали участие. В этом отношении сохранялась прямая преемственность с методами Комакадемии 1930–1931 гг. Каждый сборник был написан разными авторами, содержание обсуждалось совместно историками и рабочими. В 1934–1935 гг. в «Истории пролетариата СССР» были опубликованы статьи, написанные самими рабочими84.
Я не берусь здесь оценивать научный вклад Секции по истории пролетариата и ее журнала, ограничусь лишь несколькими замечаниями.
Бесспорно, А.М.Панкратова и ее товарищи работали под давлением политического контекста. Их деятельность осуществлялась в период становления «сталинской манеры мысли»85, характеризуемой монополией марксизма-ленинизма во всех областях. Приведенные выше цитаты в доста-{107}точной степени иллюстрируют догматический, апологетический и телеологический характер их концепций. В целом, почти две трети материалов, изданных в «Истории пролетариата СССР» (1930–1935 гг.), были посвящены эпохе царизма. После публикации письма Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» (конец октября 1931 г.)86 начались поиски еретиков в интеллектуальных кругах. И редакция, стараясь доказать свою правоверность, опубликовала работы, посвященные марксистско-ленинской теории87, уделив несколько больше внимания советскому периоду, место которого однако осталось относительно скромным.
Конечно, редакция принимала статьи, лишенные всякого научного значения88, но современные российские ученые, признанные на западе, считают, что были также опубликованы интересные статьи, которые вдохновляли на исследование различных тем. Так, М.И.Гильберт изучил уровень жизни рабочих на заводе Гужона до 1914 г. на основе личных дел и опросов. Также он провел первое историческое исследование изменений российского пролетариата в период 1913–1920 гг. (для этого он использовал данные профессиональной переписи 1918 г.). Его коллега М.К.Рожкова на основе архивов Прохоровской мануфактуры проанализировала состав рабочих в 1914 и 1917 гг.89
После указания на отдельные аспекты вопроса стоит еще особо упомянуть масштаб исследований, направленных на сбор источников. М.В.Нечкина, специалист по эпохе декабристов, руководила подготовкой библиографий по периоду XVIII–XX вв. Архивная работа вылилась в создание тематической картотеки, включающей к началу 1932 г. 20000 карточек, касающихся рабочего класса 1900–1917 гг.90 Секция по истории пролетариата сотрудничала с архивистами91 и публиковала в своем журнале {108} информацию о наиболее интересных фондах: например, фонд Департамента полиции за период 1885–1917 гг. был изучен полностью92.
Систематический сбор воспоминаний рабочих, предвосхитивший современную «устную историю», составил, может быть, новейший аспект исследования93. Так, А.М.Панкратова описала историю революции 1905 г. на заводе Гужона, использовав 200 автобиографических опросников, заполненных активными участниками событий94. Схожее обследование было проведено по истории Октябрьской революции и гражданской войны. Для большей строгости опросы велись по стандартной форме, к которой прилагались инструкции по ее использованию95.
III. Краткие замечания о русском марксизме
В действительности вышеизложенные представления о рабочем классе не были придуманы Сталиным и его эпигонами ex nihilo96. Достаточно вспомнить, например, что понятие рабочая аристократия было введено Энгельсом в 1892 году в предисловии к переизданию «Положение рабочего класса в Англии»97. Ленин же в работе «Империализм как высшая стадия капитализма» придал этому понятию особое звучание. Опираясь на цитаты Энгельса, Ленин объяснял английский реформизм разложением части пролетариата, получающей крошки со стола империалистов:
Причины:
1. эксплуатация данной страной (Англией. – Прим. пер.) всего мира;
2. ее монопольное положение на всемирном рынке;
3. ее колониальная монополия.
Следствия:
1. обуржуазивание части английского пролетариата;
2. часть его позволяет руководить собой людям, купленным буржуазиею или по крайней мере оплачиваемым ею98.{109} Утверждение связи реформизма и существования рабочей аристократии наталкивается на серьезные противоречия даже на английском примере. Что же говорить о Франции, где «именно эта рабочая аристократия и составляла костяк революционного движения»?99 Однако Ленин использует эту теорию для объяснения неудачи Германской революции 1918–1919 гг. и разоблачения II Интернационала100.
Анализ приводит к бесспорному и значимому для будущего заключению. Сформулированная таким образом теория «рабочей аристократии» превратила всех реформистов в еретиков, предателей классовой идеи и пролетарского дела, уличенных не в ошибке, а в подлости101.
Эти несколько замечаний не исчерпывают вопроса. Действительно, в детальном исследовании необходимо было бы проследить генезис и трансформации этих понятий (кадровый рабочий, рабочая аристократия и др.) в русском марксизме. Без сомнения, стоит обратиться к дискуссиям с народниками в 1880 гг. Причем исследование не должно замыкаться на анализе произведений видных деятелей (Сталин, Ленин, Плеханов и др.), обходя менее известных авторов.
Обратимся к статье Юрия Ларина102 о немецком пролетариате103, написанной в 1916 г. Поразительно, что он приписывает критериям социального происхождения и производственного стажа объясняющую и детерминирующую силу. Ларин разделяет рабочий класс на две части:
1) «Коренное ядро», «позвоночный хребет и голова пролетариата» – это наследственные рабочие, имеющие более 8 лет стажа104, «способные воспринять жизнь под пролетарским углом зрения» и «противодействовать оппортунистической буржуазной идеологии «серо-полевого» цвета (т.е. националистического. – Ж.-П. Д.)». Это та категория пролетариата, которая {110} до войны голосовала за социал-демократическую партию и входила в социал-демократические профсоюзы105.
2) «Определенно буржуазные по психологии элементы», выходцы из рядов буржуазии (свободные крестьяне и ремесленники, мелкие торговцы и др.)106, вступившие в состав рабочих за последние 10 лет.
Эта та часть рабочих, которая ежегодно приходит в пролетарскую среду извне и приносит с собой свои буржуазные вкусы... И лишь постепенно, с течением времени общей жизнью с коренной рабочей массой <...> перерабатывается она (иногда лишь во втором поколении) в членов рабочего класса по психике <...>, а не только по факту занятия своей наемной работой107.
Сокращение «коренного пролетарского ядра» и «приток мелкобуржуазных элементов» могут объяснить трудности, возникшие у немецкого рабочего движения во время первой мировой войны108.
Такие положения напоминают уже цитированные выше: тем более примечателен тот факт, что Ю.Ларин, бывший меньшевик, вступил в большевистскую партию только в 1917 г.
Большевики не обладали монополией на эти годные для любого случая схемы, изолирующие объясняющий фактор, чтобы ему можно было придавать огромное значение. Схожие рассуждения можно было часто встретить в среде русских революционеров (как марксистов, так и немарксистов). По мнению меньшевиков и социалистов-революционеров, своим успехом ленинская партия в 1917 г. обязана «своим безответственным призывам к солдатам и отсталым рабочим». Д.Розенблюм писал в партийном издании эсеров, что война создала деклассированных крестьян, а партия большевиков придала формы «идеологии этих масс в переходной ситуации. Партия власти должна была отражать примитивную социалистическую психологию протеста этих масс; для них было важно найти выход в будущее, и в силу своей социальной ситуации они не сумели предвидеть цену такого выхода»109.
Закончим исследование официальных концепций пролетариата двумя наблюдениями.
1) Увриеризм большевиков не замыкался в теории, а определял в целом законодательную практику, влияющую на повседневную жизнь и положение людей:
{111} Классовая принадлежность и социальное происхождение служили основанием для разрешения многих практических вопросов: прием в Университет, распределение пайков (в начале и конце 1920-х годов) и преимущество в получении жилплощади110.
Даже суды работали по этому принципу: преступник с «хорошим происхождением» судился со снисхождением; быть из «бывших» считалось отягчающим обстоятельством111. Этими же соображениями руководствовались и при приеме в Компартию и Комсомол, и в вопросах найма на работу и налогообложения и т.д.112 В 1920-е гг. предприятия Ленинграда принимали на работу преимущественно детей рабочих113. Пролетарии (особенно мужчины) как правило имели преимущества в получении высшего образования или продвижения в госаппарате. Крестьяне, напротив, подвергались дискриминации, даже во время нэпа. В 1927 г. во время огромной безработицы власти пытались запретить крестьянам приходить на биржи труда114. В случае сокращения наемных работников, первыми увольняли владеющих землей или другим имуществом. Подобная практика засвидетельствована в самом начале советского режима (конец 1917 – начало 1918 г., когда власти предпринимали меры по реконверсии военной промышленности)115.
Сложно сказать, как население реагировало на такие меры, но данные, которыми мы располагаем, наводят на мысль, что коллективизация, пропаганда против «кулаков» отдавалась эхом в части рабочего класса, усиливая разногласия в его рядах. Так, в Нижнем Тагиле (Урал) крестьяне, пришедшие наниматься на железный рудник, были названы «кулаками» или «награждены» презрительными прозвищами («лапти Вятские»). В 1932 г. посол Италии в СССР так докладывал о двух сельских пареньках, сыновьях раскулаченного крестьянина, работавших несколько месяцев на государственном телефонном предприятии (Москва):
Эти крестьяне, получив работу, говорили о рабочих как о высшем, привилегированном классе, который выказывает им свою враждебность или, по {112} крайней мере, неприязнь. Когда их спросили, удовлетворены ли они условиями жизни, они ответили: «Рабочие говорят, что они довольны»116.
2) В Секции по истории пролетариата большинство было за «школой» Покровского. В 1929–1930 гг. в нее входило девятнадцать членов117:
– восемь из них окончили еще студентами Института красной профессуры, возглавляемого Покровским;
– старый большевик В.И.Невский, директор Государственной библиотеки СССР им. В.И.Ленина (1924–1933 гг.), и С.А.Пионтковский, ставший историком еще до 1917 г., – оба близки к Покровскому;
– Б.И.Мартов, старые большевики В.В.Максаков и Ю.К.Милонов входили в Комиссию по истории пролетариата (Общества историков-марксистов)118.Для Покровского история была «самой политической из всех наук». Это убеждение тем более было значимо, когда исследователь рассматривал такие вопросы как рабочий класс или большевистская партия. Покровский добавлял, что история – это «политика «опрокинутая» в прошлое, без которой нельзя понять политику настоящего». В истории нет места нейтральности, так как нельзя быть нейтральным в классовой борьбе. В ноябре 1929 г. в письме в партячейку Института красной профессуры академик определяет свою позицию так:
1. К очищению марксистской исторической литературы от всяческих пережитков буржуазной идеологии, каковых пережитков в этой литературе еще очень много. 2. К беспощадной борьбе с этой буржуазной идеологией, когда она имеет наглость выступать открыто, что особенно часто имело место в последние годы.
Два года спустя в своей последней речи он заявил:
Наука должна быть партийной, наука должна быть большевистской. <...> Все попытки исказить ленинскую теорию фактически есть атака враждебных классов, атака буржуазией социалистической революции119.
Эти размышления следует рассматривать в контексте Великого перелома, отмеченного наступлением против «буржуазной интеллигенции» и ростом нетерпимости. Начиная с 1929 г. в марксистской историографии бушевали споры: взгляды Покровского критиковались в частности коммунисти-{113}ческим руководителем Е.Ярославским. Покровский частично признал свои «ошибки» и видоизменил свою концепцию. В январе 1931 г. в Коммунистической академии Покровский стал объектом фронтальной атаки, направленной на смещение его с административных постов. В свою защиту он выступил с обращением к Секретариату ЦК ВКП(б). И несмотря на поддержку Кагановича, его противники потерпели неудачу, видимо, за Покровского вступился Сталин120.
Эпохальным стало письмо Сталина в журнал «Пролетарская революция» (октябрь 1931 г.). Партийное руководство становилось единственным обладателем исторической истины, и во всех дисциплинах исследователи с этого момента должным были придерживаться официальной линии121. Руководство Общества историков-марксистов было раскритиковано, а Институт истории Коммунистической академии был полностью реорганизован. Исторический институт красной профессуры перешел от последователей Покровского в руки молодых сталинцев. Заболевший раком Покровский умер в апреле 1932 г. и был захоронен в кремлевской стене122. Общество историков-марксистов перестало быть добровольным обществом и превратилось в обычный придаток Института истории Комакадемии123. Однако влияние академика оставалось сильным еще некоторое время. Но 27 января 1936 г. «Правда» опубликовала статью, составленную Сталиным и Ждановым124, с критикой в адрес «так называемой исторической школы Покровского», концепции которой расценивались как «антимарксистские, антиленинские, по сути дела, ликвидаторские, антинаучные»125. Кампания, начатая разоблачительной статьей, продолжалась два года (1936 – начало 1938 гг.). Ученики и близкие Покровского подверглись чисткам: аресты, казни. В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. вновь осуждалась «так называемая "школа Покровского"»126. С этого времени был свободен путь для знаменитого «Краткого курса истории ВКП(б)» (1938 г.). Разработанный под руководством Сталина «Курс» сделал советскую историографию бесплод-{114}ной на несколько десятилетий. Коллективный труд, изданный в 1939 г., был еще одним шагом в разоблачении: ученики Покровского назывались врагами народа, шпионами и вредителями, троцкистско-бухаринскими наймитами фашизма и т.д.127 Однако как меньшее трое из них сделали блестящие карьеры и стали влиятельными людьми: И.И.Минц, автор официальной «Истории Октябрьской революции» (В 3-х тт. М., 1967–1970)128, М.В.Нечкина, известная своими исследованиями по истории русского революционного движения XIX века, и А.М.Панкратова, ставшая в 1939 году членом-корреспондентом, а в 1953 г. – действительным членом АН СССР129. Являясь с 1952 г. членом ЦК партии, А.М.Панкратова выступала с речью на XX съезде КПСС, который снова избрал ее членом ЦК130. И поэтому как главный редактор журнала «Вопросы истории» она принимала участие в десталинизации историографии131. Но это совсем другая история...132
1 Colas D. Textes constitutionnel soviétique. Paris, P.U.F., 1987. P.13.
2 Ibid. Р.29 (преамбула, §5), 49 (ст.2) и 67 (комментарий Сталина о «диктатуре пролетариата»).
3 Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 года. М., 1936. С.84–85.
4 Bettelheim Сh. Les luttes de classe en U.R.S.S. 2e période 1923–1930. Paris, Masp&ecaute;ro/Seail, 1977. Р.523–540.
5 О Коммунистической академии см.: Zapata R. Luttes philosophiques en U.R.S.S. 1922–1931. Paris, P.U.F., 1983. P.323–324.
6 Шкаратан О.И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР. М., 1970. С.11.
7 Это очень расплывчатый термин, обозначающий «кулаков и крепких мужиков» (См.: Lewin M. La paysannerie et le pouvoir soviétique 1928–1930. Paris-La Haye, Mouton, 1976. P.47–48).
8 Сталин И.В. Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии. Доклад 7 декабря <1926 г.> на VII расширенном пленуме ИККИ // Сочинения. М., 1948. Т.9 (декабрь 1926 г. – июль 1927 г.). С.9–11.
9 Идея, высказана О.И.Шкаратаном (Указ. соч. С.134.), который добавляет, что «такое объяснение было далеко от подлинной сложности реальных процессов». См. о проблеме дифференциации крестьянства замечание Карра: «С этого времени уже неверно, что исследования класса определяли политику. Политика определяла, какие формы исследования класса были наиболее подходящими для конкретной ситуации» (Цит. по: Lewin M. Op.cit. P.65).
10 Брудный М. Наши разногласия и неоднородность пролетариата // Большевик. 1927. №19–20. С.50–64.
11 Там же. С.52–53 (выделено М.Брудным). См. также: С.61, 64.
12 Там же. С.60–61.
13 Там же. С.64.
14 Единственные конкретные данные, приведенные М.Брудным в статье, касаются распределения работников промышленности по размерам заработков в 1926–1927 гг. (Указ.соч. С.62. Приводится таблица результатов выборочного обследования рабочих, проводимого ВЦСПС ежегодно в марте). Но М.Брудный не объясняет какую связь он установил между распределением заработных плат и квалификацией рабочих или между распределением заработных плат и социальным происхождением.
15 Мануильский Д. Классы, государство, партия в период пролетарской диктатуры. М.–Л., 1928. С.88. См. также: Беренделин П. О новых слоях рабочего класса // Под знаменем коммунизма. 1927. №2. Мануильский Д.З. (1883–1959) был секретарем ИККИ.
16 Именно так его представили при избрании в Академию наук в 1929 г. (См.: Barber J. Soviet historians in crisis, 1928–1932. L., MacMillan, 1981. P.30.)
17 Бадя Л.В. Академик А.М.Панкратова – историк рабочего класса СССР. М., 1979. С.15, 18–25. Об Институте красной профессуры см.: Zapata R. Op.cit. P.325–326.
18 Barber J. Op.cit.
19 Бадя Л.В. Указ.соч. С.50–59.
20 Созданная ВЦСПС в 1920 г. комиссия по истории профсоюзного движения в России; в 1930 г. была подчинена Секции истории пролетариата Комакадемии.
21 Архив АН СССР (Цит. по: Бадя Л.В. Указ.соч. С.62). А.Г.Рашин (1888–1960) - выдающийся статистик, работал в профсоюзных организациях, автор двух замечательных монографий по демографической истории и формированию рабочего класса России.
22 Бадя Л.В. Указ.соч. С.60.
23 Там же. С.65; Игнатенко Т.А. Изучение истории рабочего класса СССР в Институте истории Коммунистической академии при ЦИК СССР (1929–1935 гг.) // История и историки. 1973. М., 1975. С.11.
24 Бадя Л.В. Указ.соч. С.66–67.
25 Barber J. Op.cit. P.17; Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1973. С.12.
26 Бадя Л.В. Указ.соч. С.67–68.
27 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1973. С.13, 16.
28 Бадя Л.В. Указ.соч. С.67, 68. Инициатива исходила от Истпрофа и Комиссии по истории пролетариата.
29 См.: Игнатенко Т.А. Изучение истории рабочего класса СССР в Институте истории Коммунистической академии при ЦИК СССР (1929–1935 гг.) // История и историки. 1974. M., 1976. С.62.
30 Бадя Л.В. Указ.соч. С.69.
31 Речь идет о М.П.Томском (1880–1936) и его помощниках, отстраненных за «правоуклонистские» взгляды.
32 Ежемесячный журнал ВЦСПС (выходил в 1920–1928 гг).
33 «Архив истории труда в России»: сборник, редактируемый Научно-исследовательской комиссией по истории труда в России, созданный Советом профсоюзов Петрограда в 1921 г. Было опубликовано 15 номеров с 1921 по 1925 гг.; в 1925 г. Комиссия прекратила свое существование.
34 Бадя Л.В. Указ.соч. С.70; Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.62–63.
35 Нам не известны причины закрытия журнала, к тому же скоро ликвидируют Коммунистическую Академию и Общество историков-марксистов. См.: Barber J. Op.cit. P.175. Note 5.
36 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.64.
37 Панкратова А.М. Проблема изучения истории пролетариата // Панкратова А.М. Рабочий класс России. М., 1983. С.149 (Впервые см.: История пролетариата СССР. 1930. №1).
38 Там же. С.148–149.
39 Маркус был официальным теоретиком в области социальной политики. В 1932 г. был опубликован его учебник для вузов «Введение в экономику труда» в 1939 г. вышла его монография «Труд в социалистическом обществе».
40 Маркус Б.Л. К вопросу о методах изучения социального состава пролетариата в СССР // История пролетариата СССР. 1930. №2. С.23–71. О.И.Шкаратан подчеркивает, что это первое и единственное теоретическое исследование на эту тему, опубликованное до XX съезда (См.: Шкаратан О.И. Указ.соч. С.8, 131.) А.Грациози (Graziosi) справедливо характеризует статью как «ключевой текст сталинской эпохи о рабочем классе» (Stalin’s antiwoker «workerism», 1924–1931 // International Review of Social History. August. 1995. P.224. Note 3).
41 История пролетариата СССР. 1930. №2. С.25–26, 28.
42 Там же. С.42; см. также: С.40–42.
43 Там же. С.42–43.
44 Там же. С.55; см. также: С.49.
45 Там же. С.53–55. Маркус подчеркивает, что «категорическое отрицание нами наличия <...> рабочей аристократии кажется некоторым товарищам немножко опрометчивым» (Там же. С.52).
46 Там же. С.49.
47 Там же. С.27–28. Все это рассматривается в контексте коллективизации.
48 За индустриализацию. 1930. 6 июня. С.5.
49 Маркус Б.Л. Указ.соч. С.27.
50 Маркус уточняет, что «имеется целая гамма переходных типов», которые можно отнести «с определенной степенью условности» к трем основным социальным прослойкам (Там же. С.57).
51 Там же. С.57; см. также: С.51, 64.
52 Там же. С.63.
53 Там же. С.57.
54 «Сердце в деревне, кошелек в цеху» (За индустриализацию. 1930. 6 июня. С.5).
55 В начале 1929 г. был выдвинут лозунг, призывающий к массовому движению «социалистического соревнования». «Рабочие, участвовавшие в соревновании, обычно выступали за установление повышенных норм и, следовательно, за понижение уровня зарплат. <...> Скоро выяснилось, что инициатива, взятая участниками соревнования, использовалась администрацией для того, чтобы понизить все сдельные зарплаты...» (Schwarz S. Les ouvriers en Union Sovétique. Paris, M. Rivière, 1956. Р.436; см. также: P.434.)
56 Маркус Б.Л. Указ.соч. С.64.
57 «Буржуазный пролетариат», «если так можно выразиться», уточняет Б.Л.Маркус. Подробнее см.: Шкаратан О.И. Указ.соч. С.133.
58 Маркус Б.Л. Указ.соч. С.57, 64.
59 Летом 1929 г. в советской прессе «посыпались обвинения против рабочих, которые вместо восхищения обладателями производственных рекордов обвиняют их, что те – карьеристы, подхалимы, шпионы и стукачи» (Schwarz S. Op.cit. P.508, 506).
60 Маркус Б.Л. Указ.соч. С.64: «правые оппортунисты <...>», – добавляет Б.Л. Маркус, – «могут рассчитывать на некоторую поддержку <...> только в этой прослойке».
61 За индустриализацию. 1930. 6 июня. С.5.
62 «Есть еще один косвенный показатель: отношение к труду и обществу» (Маркус Б.Л. Указ.соч. С.57).
63 Там же. С.63.
64 Там же. С.58.
65 Если, конечно, он не бывший кулак!
66 Маркус Б.Л. Указ.соч. С.63.
67 О переписи, являющейся нашим основным источником о рабочем классе в конце нэпа см.: Meyer G., Sozialstruktur sowjetischer Industriearbeiter Ende der zwanziger Jahre. Marburg, Verlag Arbeiterbewegung und Gesellschaftswissenschaft, 1981 (в ней опубликованы некоторые результаты).
68 Термин, часто встречающийся у советских историков, см., напр., Шкаратан О.И. Указ.соч. С.150, где выделяется «два основных слоя»:
кадровых рабочих, не имеющих собственных средств производства и иных источников дохода, кроме получаемой на предприятии заработной платы и поступлений из общественных фондов потребления;
формирующихся рабочих, сохранивших остаточные отношения присвоения собственных средств производства и имеющих в итоге, кроме заработной платы, доходы от частного, мелкотоварного, как правило, крестьянского хозяйства.
69 Zagorsky S. Les salaires et la réglementation des conditions du travail dans l’U.R.S.S. Genève, B.I.T., 1930. P.22. См. также: Graziosi A. Art.cit. P.224, 229.
70 Thélot C. Tel pére, tel fils? Paris, Dunod, 1982. P.221. См. также статью: Michelat G. M.Simon Histoire. №2. Juin 1979. P.88–90.
71 См. подробнее о пролетаризации горняков: Trempé R. Les mineurs de Carmaux. Paris, Édition Ouvrières, 1971. T.1. P.107–327.
72 Это были Трехгорная текстильная мануфактура (бывш. Прохоровская) и металлургический завод «Серп и Молот», созданный французским промышленником Ю.Гужоном в 1883 г.
73 Бадя Л.В. Указ.соч. С.73–74; Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.24.
74 История пролетариата СССР. 1932. №12. С.9; цит. по: Бадя Л.В. Указ.соч. С.75. О роли М.Горького в создании мифического образа рабочего класса см.: Graziosi А. Art.cit. P.253–255.
75 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.20.
76 См. сноску 72.
77 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.21.
78 Бадя Л.В. Указ.соч. С.72.
79 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.26–28.
80 Бадя Л.В. Указ.соч. С.73–74.
81 Центральные и местные архивы, архивы предприятий; литературные источники (в широком смысле слова); легальная и нелегальная пресса; воспоминания и биографии рабочих-революционеров. См.: Изучение рабочего и революционного движения на предприятии. Программа и источники изучения // История пролетариата СССР. 1930. №2 (цит. по: Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.23–24).
82 Популяризаторское издание Общества историков-марксистов.
83 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.25, 28; Бадя Л.В. Указ.соч. С.74–75. Доклад опубликован: Панкратова А.М. Рабочий класс России. М., 1983. С.289–307.
84 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.14, 29.
85 Barber J. The establishment of intellectual orthodoxy in the U.R.S.S. 1928–1934 // Past and Present. 1979. №83. May. P.141–164.
86 Les questions du leninisme. T.2. Paris, Éditions Sociales, 1947. P.60–71. О катастрофических последствиях этого письма для историков см.: Barber J. Stalin’s letter to the editors of Proletarskaya Revolutsiya // Soviet Studies. 1976. January. P.22–23.
87 См. номера 1933 г., посвященные «юбилеям» Маркса и Ленина. По Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.65–67; Бадя Л.В. Указ.соч. С.71.
88 См., например: статью историка и коммунистического деятеля П.Н.Лепешинского: Пролетариат и его партия в эпоху диктатуры рабочего класса (К проблеме изучения истории пролетариата послеоктябрьского периода) // История пролетариата СССР. 1930. №2; цит. по: Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.76–77).
89 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1973. С.26–27; Она же. Указ.соч. 1974. С.77–79; Шкаратан О.И. Указ.соч. С.9, 199, 201, 203–204; Гимпельсон Е.Г. Советский рабочий класс 1918–1920 гг. М., 1974. С. 18, 76–77, 80, 104, 114, 118; Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А. Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры. М., 1975. С.20.
90 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1973. С.13–16.
91 Был подписан договор с Центральной администрацией архивов России, возглавляемой Покровским.
92 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1973. С.16–17.
93 В 1920-е годы Истпарт (Комиссия по истории октябрьской революции и коммунистической партии), Истпроф и Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев уже собирали воспоминания рабочих-революционеров, но не существовало целостной программы действий.
94 Панкратова А.М. Рабочий класс России... С.245–257; Бадя Л.В. Указ.соч. С.87.
95 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1973. С.17–20.
96 О разнообразных источниках «увриеристского мифа» см.: Graziosi А. Art.cit. P.243–251.
97 Engels F. La situation de la classe laborieuse en Angleterre. Paris, Éditions Sociales, 1975. Р.395.
98 Ленин В.И. Полн.собр.соч. М., 1962. Т.27. С.405–406. См.: Caire G. Aristocratie ouvrière // Dictionnaire critique du marxisme / G.Labica. Paris, P.U.F., 1982. P.59–60; Dewar M. Working class // Marxism, Communism and Western Society. A Comparative Encyclopedia. New-York, Herder and Herder, 1972–1973. Vol.III. Р.359, 361.
99 См. подробнее: Poirier F. L’école historique anglaise: développement capitaliste et mouvement ouvrière // Les aventures du marxisme / R.Gallissot. Paris, Syros, 1984. Р.73. Однако недавние дебаты английских историков-марксистов показывают, что не так просто уйти от этого понятия.
100 Lenin V.I. Œuvres. T.29. Paris, Éditions Socials – Moscou, Éditions du Progrès, 1976. P.312, 506–507.
101 Carr E.H. La révolution bolchevique. T.3. Paris, Éditions de Minuit, 1974. P.193.
102 Настоящая фамилия – М.З.Лурье. Состав пролетариата (Из области социальная физиологии) // Государственный капитализм военного времени в Германии. М.–Л., 1928. С.125–151. Ларин (1882–1932) во время войны меньшивик-интернационалист; в 1933 г. его дочь вышла замуж за Бухарина.
103 Служащие, кроме своего высшего слоя, включены в пролетариат.
104 Или просто рабочие с более, чем десятилетним стажем, ненаследственные.
105 Там же. С. 136, 149, 130–131.
106 Ларин не различает «буржуазию» и «мелкую буржуазию». Эти две категории включают почти все непролетарское население.
107 Там же. С. 148–149, 136, 134.
108 Там же. С. 149–150, 133.
109 Дело народа. 1917. 23 декабря. С.2 (Цит. по: McAuley M. Bread and Justice. State and Society in Petrograd 1917–1922. Oxford, Clarendon Press, 1991. Р.108.
110 Fitzpatrick S. L’identité de classe dans la société de la N.E.P. // Annales E.S.C. 1989. №2. Р.251–252.
111 Coquin F.-X. Des père du peuple au père des peuple. La Russie de 1825 à 1929. Paris, S.E.D.E.S., 1991. Р.385–386.
112 Kimberling E. Civil Rights and Social Policy in Soviet Russia, 1918–1936 // The Russian Review. 1982. January; Fitzpatrick S. L’usage bolschevique de la «classe». Marxisme et construction de l’identité individuelle // Actes de la recherche en science sociales. 1990. Novembre.
113 Depretto J.-P. Les ouvriers en U.R.S.S. (1928–1940): profils d’une classe, thèse de doctorat d’État. Université de Paris I, 1992. Vol.I. P.210–211.
114 Schwarz S. Op.cit. P.63–64.
115 Шкаратан О.И. Указ.соч. С.236–238.
116 Depretto J.-P. Op.cit. P.203; Graziosi A. «Letters de Kharkov». La famine en Ukraine et dans le Caucase du Nord à travers les rapports des diplomates italiens 1932–1934 // Cahiers du monde russe et sovetique. 1989. fasc.1–2. P.23.
117 Бадя Л.В. Указ.соч. С.67–68; Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1973. С.10–12; Barber J. Soviet historians in crisis... Op.cit.; Алаторцева А.И. Журнал «Историк-марксист», 1926–1941 гг. М., 1979; Enteen G.M. The Soviet Scholar-Bureaucrat. M.N.Pokrovskii and the Society of Marxist Historians. Philadelphia, The Pennsylvania State University Press, 1978. Р.26.
118 Игнатенко Т.А. Указ.соч. 1974. С.63. Что касается остальных шести членов Секции, мы не располагаем достаточными сведениями.
119 Barber J. Ibid. P.VII, 24–25.
120 Ibid. P.30, 122, 125; Barber J. Past and Present. Art.cit. P.159; Soviet studies. Art.cit. P.37, 39.
121 Barber J. Soviet studies. Art.cit. P.22–25; Soviet historians in crisis... Op.cit. P.142.
122 Нечкина М.В. Вопрос о М.Н.Покровском в постановлениях партии и правительства 1934–1938 гг. о преподавании истории и исторической науке // Исторические записки. Т.118. М., 1990. С.243. Статья, запрещенная цензурой в 1966 г. и опубликованная только благодаря перестройке, основана на документах из личных архивов Сталина и Жданова.
123 Дорошенко В.А. // Вестник Московского Университета. История. 1966. №3. С.21.