Л.И.Бородкин
III Конференция Европейского общества
по экономической историиКонференция европейских экономических историков, состоявшаяся 29-31 октября 1999 г. в Лиссабоне (Португалия), собрала более 80 участников из 19 стран. Она была организована Институтом социальных наук (Лиссабон) при поддержке ряда португальских и европейских фондов. Оргкомитет, руководимый известными португальскими специалистами в области экономической истории, профессором Жайме Рейсом и доктором Педро Лайнсом, провел большую подготовительную работу, и в итоге конференция прошла на высоком научном и организационном уровне.
Успеху конференции способствовала и принятая оргкомитетом схема ее проведения: прошедшие конкурс докладчики (всего было принято 30 докладов) представили организаторам полные тексты докладов за 2 месяца до начала конференции, так что все участники получили двухтомник трудов конференции за неделю до ее начала. Основное время, отведенное в программе для каждого доклада (40 мин), занимал комментарий официального дискутанта (эксперта) и выступление докладчика; при этом оставалось время и для вопросов, и для свободной дискуссии.
Количество докладов и приглашенных экспертов достаточно адекватно отражает роль научных школ в области экономической истории в различных европейских странах. Первые позиции здесь прочно занимают научные школы Великобритании, Италии, Швеции, Испании, Франции, Ирландии, Голландии, ФРГ. Россия занимает в этом "табели о рангах" скромное место (1 доклад).
Тематика конференций представляет основные направления исследований в области экономической истории, ведущихся в научных центрах Европы:
Название секции Число заседаний Число докладов Финансовая история 1 2 Фирмы и рынок 1 2 Международная торговля и экономический рост 1 2 Экономические процессы большой длительности 2 4 Рынки труда 1 3 Неравенство в доходах и кривая Кузнеца 1 3 Образование и квалификация 1 2 Демографические процессы и экономическое развитие 1 2 Аграрная история 2 4 Экономическая политика 1 2 Эволюция производства и торговли маслом 1 2 Репарации и после них 1 2 ВСЕГО 14 30 В качестве приглашенного лектора на конференции выступил профессор Авнер Грейф (Стэнфордский Университет, США), "восходящая звезда" современной историко-экономической науки. Его интересная лекция называлась "Исторический институциональный анализ: рынки, институты и экономические реалии на протяжении веков". Основное внимание А.Грейф уделил анализу роли негосударственных экономических структур (например, неформальных торговых сетей, гильдий и т.д.) в становлении институтов рынка, начиная с раннего средневековья.
Если охарактеризовать стиль конференции в нескольких словах, то это - демократичность ее организации, принципиальность и доброжелательность дискутантов, повышенное внимание к теоретическим аспектам докладов, их методической компоненте и, конечно, к корректности используемых данных. Типичной можно считать реплику, принадлежащую К.-Г.Перссону, одному из лидеров Европейской ассоциации, который в ходе дискуссии сказал: "Как экономические историки, мы не верим в те аргументы, которые не основаны на неколичественных данных. Мы ожидаем квантифицированную аргументацию".
Надо признать, что два тома трудов конференции подтверждают этот тезис. Представленные тексты докладов содержат много таблиц и графиков (а иногда и формул, поясняющих смысл используемых авторами аналитических процедур). Большинство работ имеют четкую постановку исследовательской задачи и ясно сформулированные выводы.
В небольшой заметке невозможно описать сколько-нибудь подробно ход такого значительного научного форума, которым являлась конференция в Лиссабоне. Я выделю здесь лишь те доклады и секции, на которых мне удалось побывать, которые показались мне особенно интересными.
Как видно из приведенной выше таблицы, примерно половина докладов конференций была связана с различными социальными аспектами экономического развития (включая демографические процессы, проблемы неравенства, эволюцию образовательных систем и т.д.).
Общий интерес вызвал доклад А.Мадиссона (Франция), в котором автор представил таблицы (составленные им на основе большого числа источников), показывающие в динамике численность населения и валового национального продукта (ВНП) для 20-ти стран мира (включая Россию) на протяжении четырех веков - с 1500 г. до 1960 г. Как следует из таблицы Маддисона, Россия по численности населения обогнала к началу XVIII в. Францию, которая до того на протяжении веков была самой населенной страной Европы. Что касается ВНП, то по этому показателю Россия догнала Францию к середине XIX в. Расчеты величины ВНП на душу населения показали, что, уступая большинству стран Западной Европы на протяжении всего периода, Россия вплоть до середины XX в. была впереди Японии (и пока остается впереди Китая).
Другая интересная работа по изучению социально-экономических процессов большой длительности была представлена Ш.Памуком (Турция). Используя большой массив архивных данных, автор впервые установил долговременные тенденции в динамике потребительских цен и зарплаты рабочих- строителей (как квалифицированных, так и чернорабочих) в Стамбуле и других городах восточного Средиземноморья в период со второй половины XV в. до первой мировой войны. Построенные им временные ряды рассматриваются далее в более широком контексте эволюции цен и оплаты труда в крупных европейских городах в течение итого же периода. Анализ данных показал, что заметная разница в уровнях реальной зарплаты в Стамбуле и городах Западной Европы существовала лишь до XVI в. И хотя эти различия несколько возросли в XIX a., все равно они были гораздо меньше, чем существовавшие различия в уровне ВНП между Турцией и соответствующими европейскими странами. В выводах автор призвал с осторожностью подходить к данным о реальной зарплате в больших городах как косвенному индикатору ВНП или уровня жизни в стране в целом (Отметим в скобках, что ряд участников дискуссии высказали удивление по поводу того, что в XVIII-XIX вв. Стамбул характеризовался более высоким уровнем реальной зарплаты рабочих, чем, например, Милан, Флоренция, Лейпциг).
Доклад Дж.Формэн-Пека (Англия) и П.Лайнса (Португалия) был посвящен сравнительному анализу экономического роста в странах европейской периферии в 1870-1914 гг. Авторы задаются вопросом - почему страны, расположенные вдали от западноевропейского "ядра" (как к западу от этого ядра, так и к востоку) не сделали рывка в экономическом развитии, не смогли достичь уровня более развитых западноевропейских стран в течение указанных 45 лет? Для ответа на этот вопрос авторы строят довольно сложные эконометрические модели (хотя не со всеми их исходными данными можно согласиться - так, для России в период 1890-1910 гг. используется оценка темпов роста ВНП 0,80%, хотя более авторитетная оценка Пола Грегори дает цифру более 1%). Исходя из проведенных статистических расчетов Формэн-Пек и Лайнс приходят к выводу, что "периферийные страны Европы в указанный период времени пренебрегли инвестициями в человеческий капитал, в особенности имея в виду повышение уровня грамотности". Это, в свою очередь, объясняется авторами исходя из культурно-религиозных особенностей рассматриваемых стран (в работе делается акцент на одном из аспектов - раннем возрасте вступления женщин в брак, - в отличие от традиций в странах Западной Европы).
Очень аргументированный доклад на тему "Создавая фирмы для нового столетия: детерминанты процесса возникновения фирм в Южной Германии на рубеже XIX-XX веков" был сделан Й.Батеном (ФРГ). Анализируя литературу по индустриальной экономике и региональной экономике, автор выявляет центральный вопрос в работах данного направления: что движет предпринимателями? Какие факторы способствуют тому, что определенные люди открывают свое дело и создают рабочие места, и что удерживает потенциальных предпринимателей от этого? В работе Батена проводится верификация двух теоретических концепций, возникших в этой области в последние годы - "seed bed"1 (теории Одретча и Фритча) и агломеративной теории Кругмана. Эмпирической базой исследования послужили данные о 4036 индивидуальных фирмах Южной Германии. Регрессионный анализ (результирующим признаком было число фирм в каждом из 52-х районов Земли Баден) дал положительные результаты верификаций обеих теорий. Работа Батена, однако, выходит за рамки проверки двух теорий. Автор рассматривает целый набор факторов: размер фирм и региональную специализацию; факторы спроса; эффекты агломерации и человеческого капитала; безработицу; доступность капитала; политические факторы. Интересно, что "фактор протестантизма" (введенный в рассмотрение М.Вебером для периода становления капитализма) в регрессионной модели Й.Батена оказался статистически незначимым.
Доклад П.-К.Откера (Франция) назывался "Почему институциональные инвесторы не получили развития во Франции. Из опыта страхования жизни 1870-1939 гг." Показав значительное отставание Франции в темпах охвата населения контрактами о страховании жизни (так, в 1880 г. число контрактов на 1000 населения во Франции было 5,5, а в Англии - 23,5; в США - 14,4; в Германии - 17,6 и т.д.), автор проанализировал поведение страховых компаний во Франции. Он пришел к выводу о том, что финансовые институты могут развиваться только медленно и что на этот процесс может оказать отрицательное воздействие госрегулирование в области финансовой политики. Тем не менее, предпринимательский динамизм и конкурентный поиск лучших сфер приложения - главные факторы долгосрочного развития. Плохая политика может влиять на долгосрочное развитие главным образом через эффекты конкуренции (которые могут быть и косвенными, как это было в 1920-е гг., когда инфляция подтолкнула иностранные компании к уходу с французского рынка). В такой централизованной стране, как Франция, заключает автор, доминировавшая финансовая олигархия могла ограничить "вход" в прибыльные отрасли промышленности в силу "личных уний" (представляя свои интересы в правлениях различных компаний). Это блокировало надолго развитие институциональных инвесторов во Франции и финансового рынка в целом, когда индивидуальные инвесторы становились более сомнительными виз-а-ви с прямыми держателями акций.
Проблемам взаимосвязи образования (или человеческого капитала) и экономического развития были посвящены два доклада скандинавских ученых. В работе Р.Хьерппе, У.Мьеттинен и Т.Весалайнен (Финляндия) рассматриваются вопросы измерения уровня образования населения Финляндии на протяжении XX в. Авторы отмечают, что образование (человеческий капитал) рассматривается как важный компонент новой эндогенной теории экономического роста. В докладе представлены результаты оценки индекса образования финского населения в 1910, 1950 и 1992 гг., проводится сравнение со значениями этого индекса для ряда стран Европы и США. Это сравнение показало, что уровень образования в Финляндии был весьма низким в начале века. Разрыв между Финляндией и развитыми странами уменьшился к 1950 г. и практически исчез к началу 1990-х гг. Интересно отметить, что следуя известной методике Э.Дэнисона и А.Маддисона, авторы вычисляют значение индекса человеческого капитала как взвешенную сумму количества лет обучения в начальной, средней и высшей школе, где в качестве весов служат индексы зарплаты людей с соответствующим уровнем образования. Так, для 1910 г. эти веса (по данным финской официальной статистики начала XX a.) составляют 1,0 для людей, окончивших начальную школу; 3,7 - среднюю школу и 5,7 - для лиц с высшим образованием (т.е. последние имели в среднем в 5,7 раз высшую зарплату, чем первые). Для второй половины XX в. эти веса были равны соответственно 1,0; 1,4; 2,0. Авторы объясняют данную методику взвешивания вклада трех уровней образования тем, что именно величина зарплаты отражает общественное признание полезности того или иного уровня образования (Увы, реалии сегодняшней ситуации в России вряд ли подтверждают эту гипотезу).
Доклад Л.Петерссона (Швеция) назывался "Государственные субсидии в начальное образование - когда и зачем?". Автор анализирует процесс государственной поддержки начальных школ в Швеции и Англии, которая возникла впервые в 1833 г. в Англии и в 1842 г. - в Швеции; в течение последующего десятилетия бюджетное субсидирование по этой статье увеличилось в 2-3 раза. Рассматривая причины этого нового направления государственных расходов, Петерссон подчеркивает значение глубоких трансформаций (и даже шоковых воздействий), которые происходили в обеих странах в начале XIX в. Соотношения цен резко изменялись (особенно во время наполеоновских войн). Рост хлебных цен и постепенное уменьшение стоимости рабочей силы создавали преимущества для аграрного сектора и, обобщая, для наиболее рыночно ориентированной и капиталистической части экономики. Возрастала необходимость создания более ясной системы прав на собственность, проведения соответствующих организационных и институциональных изменений. Ситуацию усугубил кризис, последовавший после 1815 г., породивший нестабильность в обществе. К тому же рост численности молодой части населения, рост численности пролетариата и распространение революционной атмосферы в ряде стран подтолкнули "истэблишмент" Англии и Швеции ввести государственную поддержку начального образования, чтобы "восстановить порядок на новых основаниях". Было ясно, что этот новый фундамент должен быть в значительной мере капиталистически-ориентированным, что требовало четких мер по защите прав собственности. В этом контексте автор приводит эмпирические данные, конкретизирующие выдвинутый им тезис. Петерссон рассматривает и другие (негосударственные) механизмы поддержки начального образования в странах Северной Европы (например, поддержку фермерами, имевшими свои экономические интересы, приходских школ).
В докладе Дж.Уокера (Великобритания) - "Полная занятость и рост заработной платы: верификация тезиса Мюрдаля" - речь идет о важном социальном аспекте экономического "бума" 1950-х гг. в Западной Европе. В фокусе работы Уокера - обсуждение тезиса Гуннара Мюрдаля2, выдвинутого им в известной книге о "государстве всеобщего благосостояния" (1960), в котором Мюрдаль доказывает, что ситуация полной занятости дала возможность рабочим (через их профсоюзы) обеспечить более высокий рост зарплаты, чем тот, который был бы достигнут "естественным путем", за счет перераспределения доходов. Однако Мюрдаль не привел каких-либо статистических данных в поддержку своего тезиса. Уокер отмечает, что недавно появившиеся публикации (например, работы Эйхенгрина (1996)), выдвигают противоположный тезис, исходящий из того, что главной причиной высоких темпов экономического роста в странах Западной Европы в 1950-е гг. был высокий уровень инвестиций, который, в свою очередь, был возможен в виду того, что профсоюзы сдерживали свои требования о росте зарплаты. Другими словами, Эйхенгрин отстаивает тезис о том, что темп роста зарплаты в 1950-е гг. был ниже того, который мог бы быть в отсутствии ограничений, вводимых профсоюзами. Однако и здесь не приводятся источники, подтверждающие этот тезис реальными данными. Как отмечает Уокер, "Мюрдаль скорее забыт, чем опровергнут". Автор доклада ставит перед собой задачу - создать представительный набор данных и провести верификацию тезиса Мюрдаля. Доклад основан на голландских источниках, обладающих высокой надежностью. Автор использует профсоюзную статистику, данные об экономическом развитии и об оплате труда рабочих высокой, средней и низкой квалификации в различных отраслях промышленности в 1950-х гг. Результаты анализа показали, что определенная связь между полной занятостью и ростом зарплаты имеется, однако эта связь объясняет менее половины в общем эффекте роста реальных доходов в рассматриваемый период времени. В целом, Уокер приходит к выводу о несостоятельности тезиса Мюрдаля; он склонен поддержать тезис Эйхенгрина.
Интересным было обсуждение докладов на секции, посвященной неравенству доходов и т.н. кривой Кузнеца. Начало активному исследованию этой тематики было положено в 1950-е гг. работами Нобелевского лауреата С.Кузнеца, который, в частности, обратил внимание на то, что динамика значений коэффициентов - измерителей дифференциации доходов по данным для ряда стран имеет в XIX-XX вв. перевернутый U-образный вид. В 1960-е - 1990-е гг. в различных странах были опубликованы десятки работ, в которых исследовались вопросы неравенства доходов и зарплаты в период индустриализации. Результаты этих работ не свидетельствуют в пользу универсальности кривой Кузнеца. Этим обстоятельством и был вызван интерес к докладам данной секции.
Принявший участие (в качестве эксперта) в работе секции Дж.Вильямсон (США), наиболее авторитетный специалист в данной области экономической истории, отметил, что динамика кривой Кузнеца может объясняться четырьмя основными факторами: глобализация (торговля и миграции), демографические сдвиги, растущее предложение образованной рабочей силы, изменения спроса на рабочую силу.
В работе испанского экономиста-историка Х.Росеса использовались данные об оплате труда текстильных рабочих в Каталонии на протяжении XIX в. Автор исходит из гипотезы о том, что наблюдаемый им рост неравенства в течение раннего периода индустриализации (характерный для первой половины кривой Кузнеца) связан в основном с технологическими сдвигами, требующими более квалифицированной рабочей силы. Проведенный им анализ подтвердил эту гипотезу.
Доклад итальянских ученых - Н.Росси, Дж.Тониоло и Дж.Веччи был посвящен вопросу о реальности существования кривой Кузнеца по отношению к данным о неравенстве в Италии в период 1881-1961 гг. В качестве таких данных использовались бюджеты семей, собранные (из более чем 1000 публикаций) в виде большой базы данных, включающей сведения о бюджете 4370 семей. Результаты работы не выявили кривой Кузнеца в динамике коэффициента неравенства доходов. Однако возникшая дискуссия выявила ряд проблем в обосновании репрезентативности собранных авторами выборок (речь идет прежде всего о "перекосах" в количестве бюджетов, представляющих север и юг Италии, аграрный и другие секторы экономики).
В докладе автора этих строк была дана оценка динамики показателей неравенства в зарплате промышленных рабочих России в период капиталистической индустриализации (1880-е - 1910-е гг.) и в годы нэпа. Результаты этой коллективной работы, основанной на использовании как архивных, так и опубликованных данных, указывают на наличие тенденции к росту размаха в оплате квалифицированного и неквалифицированного труда в российской промышленности конца XIX - начала XX вв. (хотя для разных отраслей эта тенденция проявляется по-разному). Характерно, что госрегулирование оплаты труда в 20-е гг. не только не уменьшило этот размах, но и увеличило его в последние годы нэпа. Прагматические соображения взяли верх над политико-идеологическими.
Еще один доклад по данной тематике был представлен английскими учеными. Ф.Эпстейн, П.Хаулетт и М.-С.Шульце исследуют вопрос о сближении европейских стран в период 1870-1992 гг. по показателю среднего подушевого дохода. Измеряя коэффициент вариации значений этого показателя за каждый год, авторы приходят к выводу о том, что для 12-ти западноевропейских стран на протяжении этого столетия характерен процесс конвергенции (исключение составляют лишь годы двух мировых войн, когда коэффициент вариации существенно возрастал). Однако данные для 24-х стран Европы, включающие еще 12 менее развитых в промышленном отношении стран, показали другую закономерность: в период с 1955 г. по 1978 г. коэффициент вариации падает с 51% до 38%, а затем растет до значения 47% в 1992 г. Авторы изучают также динамику перехода европейских стран из одной категории в другую (по уровню ВНП на душу населения).
Что касается остальных докладов (которые мне не удалось посетить в силу параллельной работы секций), то я могу лишь представить здесь их названия и авторов.
Работа секции по аграрной истории была сосредоточена на следующих проблемах:
"Значим ли размер? Структура домохозяйства, риск и сельскохозяйственные контракты" (М.Боттичини, К.Кауффман (США));
"Капитало-интенсивные инновации в мире, скудном капиталами: паровые молотилки в Италии XIX века" (Дж.Федерико, Италия);
"Ревизия оценок объема сельскохозяйственного производства в Греции (1833-1939 гг.)" (С.Петмезас, Греция);
"Разбросанность (раздробленность) земельных участков, латифундий и открытых полей: институциональный тормоз аграрного развития Испании в XIX-XX вв.?" (Х.Кармона и Х.Симпсон, Испания).
В секциях, посвященных экономической политике и финансам, были представлены доклады:
"Итальянская лира и золотой стандарт в межвоенный период: создал ли декабрь 1927 г. паритет доверия?" (М.Соррентино, Великобритания);
"Глядя вперед через зеркало заднего вида: шведская политика стабилизации как обучающий процесс, 1970-1995 гг." (Л.Йонунг, Швеция);
"Логика компромисса: Австро-Венгрия как монетарный союз, 1867-1914 гг." (М.Фландро, Франция).
Секции "Торговля и экономический рост", "Экономические процессы большой длительности" включали следующие доклады:
"Экспортное предложение и импортное замещение в процессе шведской индустриализации, 1888-1913 гг." (Я.Болин, Швеция);
"Индустриальное развитие в Северо-Восточной Европе и производительность труда в голландской промышленности, 1913-1965 гг." (Х. де Йонг, Голландия);
"Хранение зерна: теория и история" (Н.Пойндер, Ирландия)
В секциях "Фирмы" и "Рынки труда" обсуждались (помимо уже упомянутых в первой части заметки) доклады:
"Гистерезис и уровень безработицы в Дании, 1901-1992 гг." (Х.Хансен, Н.Кергард);
"Упадок европейской киноиндустрии: стоимость долгов, объем и структура рынка, 1907-1926 гг." (Г.Баккер, Италия).
Демографическая секция была представлена докладами:
"Кратковременные демографические и экономические взаимодействия в доиндустриальной Европе: векторно-авторегрессионный анализ" (Э.Николини, Италия);
"Смерть и передача богатства: наследование и социокультурные изменения в XVIII в." (М.Паммер, Австрия).
Секция, посвященная экономическим аспектам проблемы репараций, включала доклады:
"Цена и последствия французских репараций после наполеоновских войн" (Ю.Уайт, США),
"Была ли Великая Депрессия сюрпризом? VAR-анализ немонетарных индикаторов: Германия, 1927-1932 гг." (А.Ритчл, Германия).
Характеризуя работу III конференции европейских экономических историков, приходим к выводу, что исследования по экономической истории, развиваемые в рамках данного профессионального сообщества, отличаются высоким научным уровнем. Можно говорить о том, что члены этого сообщества разделяют одни и те же принципы историко-экономических исследований - четкая постановка исследовательской задачи (не сводящаяся к описанию того или иного процесса или события прошлого); использование элементов экономической теории для формирования рабочих гипотез; внимательное, критическое отношение к используемым данным; строгие, "прозрачные" процедуры их анализа; верифицируемость полученных результатов, их содержательная интерпретация.
Конференция в Лиссабоне показала, что экономическая история - активно развивающаяся в странах Европы междисциплинарная область исследований, в которой заметную роль играют экономисты, изучающие экономические процессы прошлого. Все большее внимание в этих исследованиях уделяется социокультурным и демографическим факторам, неразрывно связанным с экономическим развитием. Эта тенденция вселяет надежду на сближение подходов историков и экономистов, активизацию их совместных исследований по различным направлениям экономической истории. Пока таких примеров, к сожалению, немного.
1 seed bed - гряда с рассадой (англ.)
2 Гуннар Мюрдаль - шведский экономист, Нобелевский лауреат, получивший премию в 1974 г. (совместно с Ф. фон Хайеком) за "новаторскую работу в области теории денег и экономических колебаний, а также глубокий анализ взаимосвязи экономических, социальных и институциональных явлений".