Б.Н. Миронов«В огороде — бузина, а в Киеве — дядька»// Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 11. М., 2005. С. 166-171 (Постраничные примечания).
В интернет-версии публикации начало каждой страницы отмечено: {номер страницы}.
{166}
«В огороде — бузина, а в Киеве — дядька»
Мне очень приятно, что моя маленькая статья вызвала бурную реакцию зарубежного коллеги, написавшего почти столько же, чтобы подвергнуть сомнению содержащиеся в ней данные и выводы.
Контраргументы, приводимые М. Эллманом, сводятся к семи пунктам:
1) используемые данные неточны;
2) изменения роста не были линейными;
3) Миронов манипулирует периодами сравнения;
4) метод условных или гипотетических поколений несостоятелен;
5) финальный рост населения при достижении полной зрелости всецело привязывается к первому году жизни;
6) доказательства в пользу роста благосостояния при Витте сводятся лишь к двум фактам: средняя длина тела у мужского населения в правление Витте была выше, чем до него, и после падения Витте росла медленнее;
7) данные о конечном росте могут в большей мере пролить свет на показатели питания в течении двадцати пяти лет жизни той части населения, которая выжила, чем на доход в данный период.
1. М. Эллман подвергает сомнению исходные данные не потому, что каким-то образом их проверил и обнаружил ошибки измерения; он основывается, как сам говорит, на некоторых «размышлениях», а проще — на априорных положениях: невозможно измерять людей с точностью до миллиметра; данные из разных источников не могут быть однородными; те, кто измерял, и те, кто измерялся, имели экономические интересы, которые влияли на точность измерения, и т.п. Между тем, используемые мною данные относятся не к новобранцам, как думает М. Эллман. Они получены профессиональными московскими антропологами одного и того же института, которые проводили специальные измерения мужчин по одной и той же методике, одними и те ми же инструментами с чисто научными целями, соблюдая все возможные предосторожности, чтобы корректно измерить рост с точностью до миллиметра. Поэтому все обвинения, высказываемые М. Эллманом в отношении используемых данных, лишены какого-либо смысла.
2. Изменения роста в 1881–1915 гг. действительно не были непрерывными. Однако это не может служить даже поводом для критики ростовых данных. Любой социальный исследователь знает, что временные ряды, отражающие какие-либо социально-экономические процессы, никогда не {167} разделяются на отрезки со строгой тенденцией. Колебания данных вызываются изменчивой природой социально-экономических процессов, которые изменяются циклично и нелинейно, и ошибками выборки, всегда присутствующими в исходных данных, поскольку они почти всегда являются выборочными. Многие методы экономической и социальной статистики созданы специально для того, чтобы анализировать такие пульсирующие ряды. В частности, метод скользящей средней и средние многолетние данные, которые используются в моей статье, как раз и служат одним из способов преодоления трудностей при анализе динамических рядов.
В динамическом ряду роста имеются три аномальных точки: 1878, 1908 и 1912 гг. В подобных случаях, указывает М. Эллман, исследователи исключают аномалии из рассмотрения. Но 1878 г. в анализе не участвовал, а 1908 и 1912 гг. не исключены из анализа только потому, что я опасался обвинений в преднамеренности — традиционный историк такой процедуры не приемлет в принципе. Дело в том, что исключение 1908 и 1912 гг. из анализа укрепляет мой вывод. Средний рост за 1906–1915 гг. без 1908 г. и 1912 г. получается равным 1656 мм (вместо 1662 мм с двумя аномальными годами). Это означает, что в послевиттевский период средний рост мужчин понизился на 3 мм сравнительно с 1891–1905 гг., когда Витте руководил экономической политикой России.
3. М. Эллман обвиняет меня в манипуляции с периодами сравнения — Миронов сконструировал периоды таким образом, чтобы его вывод подтвердился. Я действовал с точностью наоборот — не периоды подгонял под готовую точку зрения, которой у меня до исследования просто не было, а точку зрения сформулировал после проведенного анализа. Напомню, что сравнивался средний рост мужчин в трех периодах: в период, предшествующий вступлению Витте на государственную службу, в период нахождения Витте у власти и в период после его отставки. Причем, эти периоды были определены двумя возможными способами:
а) 1881–1890 гг. (десятилетие, предшествующее вступлению Витте на пост директора управления железнодорожных дел), 1891–1905 гг. (15-летие, когда Витте определял экономическую политику) и 1906–1915 гг. (десятилетие после отставки Витте),
б) 1883–1892 гг. (десятилетие предшествующее вступлению Витте на пост министра финансов), 1893–1902 гг. (период пребывания Витте на посту министра финансов), и 1903–1912 гг. (десятилетие после отставки Витте).
И в обоих случаях были получены согласованные результаты. Таким образом, использованная периодизация была научно обоснована и обусловлена поставленной задачей — определить влияние экономической политики Витте на благосостояние населения. С этой целью выделен период, когда действовало изучаемое явление (политика Витте), и сопоставлен с предшествующим и последующим периодами, когда данное явление не {168} действовало. Периодизация, приводимая М. Эллманом (я отвлекаюсь от ее корректности, так как это выходит за рамки обсуждаемой проблемы), решает совершенно другую, не относящуюся к поставленной в статье задаче — это общая периодизация колебаний длины тела за 44 года, 1876–1919 гг.
4. М. Эллман считает, что используемый мною метод условных или гипотетических поколений несостоятелен. Думаю, что компетентного читателя крайне удивит, что человек, взявшийся за критику исследования по исторической антропометрии, не знает что такое метод условного, или гипотетического, поколения — это все равно, что назваться аудитором, не зная бухгалтерии. М. Эллман полагает, что метод сводится к тому, что финальный рост населения при достижении полной зрелости всецело объясняется первым годом жизни. Здесь мы имеем именно ту ситуация, о которой пословица говорит: «В огороде — бузина, а в Киеве — дядька». Метод условного поколения — это метод, основанный на интерпретации показателей, полученных по интервалам длительности некоторого демографического состояния для непродолжительного календарного периода (обычно 1–2 года), как набора последовательных частот таких событий на протяжении жизни поколения. Применяя этот метод, с помощью передвижки когорт ростовые данные по возрастам за 1927, 1957 и 1975 гг. были превращены в динамический ряд. Что же касается привязки ростовых данных к году рождения и объяснения конечного роста первым годом жизни — это один из способов интерпретации ростовых данных, никакого отношения к методу условных поколений не имеющий.
5. М. Эллман приписывает мне точку зрения, что финальный рост населения при достижении полной зрелости всецело и всегда объясняется первым годом жизни (заметим, что этот вопрос, как и проблема использования метода условного поколения, вообще не обсуждается в статье об экономической политике Витте)1. Именно приписывает, ибо во всех моих работах по исторической антропометрии, включая и данную статью, я постоянно подчеркиваю, что конечный рост зависит от многих факторов, действовавших в течение всей жизни человека, вплоть до момента его измерения. Что касается решающего влияния первого года жизни, то речь идет только об одном случае, когда сравнивается конечный рост двух когорт, рожденных в двух смежных годах. Только в этом конкретном случае разница в конечном росте двух когорт (подчеркну — только разница, а не вся величина роста!) может в решающей степени объясняться обстоятельствами жизни в первый год жизни, так как остальные годы жизни (исключая годы измерения) у двух этих когорт одни и те же. Однако в статье о Витте срав-{169}ниваются не погодные колебания роста, а средние значения роста за 10–15 лет, потому что здесь решалась совсем другая задача — оценка изменения среднего роста под влиянием продолжительной экономической политики. С искаженной точкой зрения очень легко спорить, однако в этом случае спор идет не со мной, а с моим виртуальным двойником, на меня совсем не похожего. Разбирать эту критику — бесполезное занятие.
6. По мнению М. Эллмана все мои доказательства в пользу роста благосостояния во время правления Витте сводятся к тому, что средняя длина тела у мужчин в правление Витте была выше, чем до него, а после падения Витте росла медленнее. Между тем, половина статьи посвящена анализу самой экономической политики, которая включала интенсивное железнодорожное строительство, изменение системы железнодорожных тарифов, поощрение хлебного экспорта, государственное регулирование хлебных цен, поддержку развития промышленности (особенно в сельской местности), умеренный протекционизм, привлечение иностранных инвестиций, денежную реформу, щадящий характер налогообложения торговли и промышленности, принятие нового Положения о государственном промысловом налоге 1898 г., улучшение работы фабричной инспекции, поощрение предпринимательства, совершенствование рабочего законодательства. Именно анализ политики и приводит к выводу, что повышение длины тела было не ошибкой выборочных данных о росте, а закономерным следствием этой грамотной экономической политики.
Кроме того, я ссылаюсь на многочисленные работы зарубежных коллег, которые подвергают сомнению и пересмотру традиционный тезис о падении благосостояния населения в пореформенный период. Укажу дополнительно, что реальная зарплата рабочих и национальный доход на душу населения — два других важнейших показателя благосостояния населения при Витте также росли быстрее, чем в другие годы пореформенного периода. Например, в Петербурге реальная зарплата с 1871–1880 гг. по 1881–1890 гг. выросла на 6,7% (в среднем в год — на 0,65%), с 1881–1890 гг. по 1891–1905 гг. — на 17% (в среднем в год — на 1,03%), в 1906–1913 гг. — на 4% (в среднем в год — на 0,58%)2. Рост реальной зарплаты также наблюдался в центральных промышленных губерниях и был общероссийским явлением3. Национальный доход на душу населения в 1885–1890 гг. (за более раннее время данные отсутствуют) равнялся 74,6 руб., в 1891–1905 гг. — 95,06, в 1906–1913 гг. — 105,8 руб., следовательно, при Витте рос в среднем в год на 1,63%), в то время как в 1906–1913 гг. — на 1,54%4.
{170}
7. М. Эллман полагает, что данные о конечном росте могут в большей мере пролить свет на показатели питания в течение двадцати пяти лет жизни той части населения, которая выжила, чем на доход в данный период. Эта хорошо известное в антропометрической истории положение справедливо для развитых стран, население которых использует на питание незначительную часть своего дохода. Однако, как сказано в моей статье, в России в конце XIX — начале XX в. львиная доля дохода рабочих и крестьян шла на покрытие расходов по поддержанию биологического статуса, в том числе на питание уходило от 53% до 62% заработка семейных рабочих и 55% дохода крестьян5. В такой ситуации данные об увеличении длины тела свидетельствуют о повышении общего дохода и, следовательно, благосостояния населения.
Как видим, тенденциозной оказалась не моя интерпретация антропометрических данных, а критика моей статьи. В отклике М. Эллмана не содержится ни одного справедливого замечания. Впрочем, ошибаюсь: критик обнаружил опечатку — в Таблице 1 на 1917 г. указан рост 1669 мм вместо 1667 мм. Его суждения отличаются необъективностью, натяжками, искажениями и часто неуместностью — он спорит по вопросам, которые в статье не затрагиваются. Он ведет дискуссию, проявляя формализм и поверхностность: кроме 44 цифр о росте, он ничего не видит, не вникает ни в исторический фон, ни в сопутствующие обстоятельства, ни в содержательную часть обсуждаемой проблемы.
Смысл критики М. Эллмана, состоит в том, чтобы бросить тень на антропометрические данные как на источник о физиологическом статусе и благосостоянии населения и соответственно на выводы, которые они поддерживают. Внешне дело выглядит так, будто он критикует частное исследование Миронова. На самом же деле он выступает против всего направления исторической антропометрии, так как я использую стандартную методику и нормативный для исторической антропометрии подход. О намерении М. Эллмана красноречиво говорит и эпиграф, который, как известно, всегда раскрывает скрытый смысл текста: «Выводы на основе динамических рядов о длине тела являются рискованными». Однако автор забыл, что нет динамических рядов, которые можно интерпретировать без риска. Любые серии статистических данных являются конструкциями, основанными на большом числе упрощений и допущений, в том числе и те, которые обычно используются для характеристики благосостояния населения: ряды национального дохода на душу населения, цен, реальной зарплаты, смертности {171} населения и т.д. Между прочим, среди них динамические ряды длины тела по своей конструкции — самые простые, что облегчает их интерпретацию.
Некоторые российские исследователи смотрят на работы западных коллег, как на образцы для подражания. В данном случае М. Эллман тоже дает образец — образец того, как не нужно писать отклики и рецензии. Нельзя не удивляться, что, будучи специалистом по советской экономике6, он взялся судить о работе по антропометрической истории конца XIX — начала ХХ в., которой он никогда не занимался. Возможно, поэтому в его отклике имеется столько досадных примеров некомпетентности в данной области науки. Как не вспомнить И.А. Крылова: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник».
* Миронов Борис Николаевич — доктор исторических наук (Санкт-Петербургский институт истории РАН).
1 Эти вопросы рассмотрены в специальной статье: Mironov B.N. New Approaches to Old Problems: The Well-Being of the Population of Russia from 1821 to 1910 as Measured by Physical Stature // Slavic Review. Vol. 58. 1999. № 1. P. 1–26.
2 Струмилин С.Г. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1966. С. 84.
3 Кирьянов Ю.И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX — начало ХХ вв.). М., 1979. С. 132, 270–271.
4 Gregory P. Russian National Income: 1885–1913. Cambridge, 1982. P. 56–57. См. также: Gregory P. Grain Marketing and Peasant Consumption in Russia: 1885–1913 // Exploration in Economic History. 1980. Vol. 17.
5 См. также: Кирьянов Ю.И. Указ. соч. С. 208; Овсянников В. Довоенные бюджеты русских рабочих // Вопросы труда. 1925. № 9. С. 69.
6 В списке его публикаций нет антропометрических исследований. В «Curriculum Vitae», выставленном в интернете, М. Эллман позиционирует пять своих ключевых публикаций: M.Ellman: 1) Planning problems in the USSR: The contribution of mathematical methods to their solution (Cambridge, 1973); 2) Did the agricultural surplus provide the resources for the increase in investment in the USSR during the First Five Year Plan? (Economic Journal.1975. December); 3) Transformation, depression and economics: some lessons (Journal of Comparative Economics. 1994. August); 4) The 1947 Soviet famine and the entitlement ap-proach to famines (Cambridge Journal of Economics. 2000. September); 5) The destruction of the Soviet economic system: an insiders’ history (Ed. by M. Ellman, V. Kontorovich. New York, 1998).