Славкина М.В. История принятия решения о промышленном освоении Западной Сибири // Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 10. М., 2005. С. 146-162 (Постраничные примечания).
В интернет-версии публикации начало каждой страницы отмечено: {номер страницы}.
{146}
История принятия решения
о промышленном освоении Западной Сибири
Одной из отличительных черт развития отечественного нефтегазового комплекса является наличие своеобразных региональных волн, когда на определенном отрезке времени абсолютно доминирует тот или иной нефтегазоносный район. Так на заре отечественной добычи долгие годы преобладали южные регионы — Северный Кавказ и Баку, затем в 1950-е гг. вверх взяла новая нефтегазоносная провинция — Урало-Поволжье (где особенно выделялись Башкирия и Татария), а спустя двадцатилетие неоспоримое лидерство перешло к Западной Сибири, главенствующей и по сей день. Укажем лишь, что в 2003 г. на территории Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов было добыто более 300 млн т нефти и 570 млрд м3 газа, что составляет около 70% общероссийской добычи нефти и 92% добычи газа.
Разумеется, сегодня подобное значение Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции (ЗСНГП) привлекает всеобщее внимание. Об открытии и освоении этой крупнейшей нефтегазоносной провинции пишут книги, снимают фильмы, устраивают конференции. При этом, как правило, одним из белых пятен в этой истории остается вопрос о том, как же принималось решение о промышленном освоении Западной Сибири — решение, в кратчайшие сроки изменившее энергетическую карту не только страны, но и мира.
Обычно этот сюжет излагается в том ключе, что в начале 1960-х гг. усилиями первопроходцев, несмотря на отсутствие поддержки «сверху», были открыты богатейшие месторождения нефти и газа, после чего вопрос о необходимости их освоения был решен сам собой. Тем не менее, фактическое изучение материалов не позволяет согласиться с данной упрощенной трактовкой вопроса. Драматические дискуссии, борьба идей и различных мнений, споры, итог которых был отнюдь не очевиден, — вот были условия, в которых принималось решение о прорыве нефтяников и газовиков в Западную Сибирь. А начиналось все в начале 1960-х гг. на XXII Съезде партии, когда перед нефтяниками и газовиками в очередной раз были поставлены новые и, как казалось тогда, мало выполнимые задания по увеличению добычи углеводородов.
Углеводороды и строительство коммунизма. XXII Съезд КПСС
XXII Съезд КПСС, состоявшийся осенью 1961 г., уже на протяжении многих лет признается определенной вехой в истории страны. Прежде все-{147}го, он известен тем, что на нем была принята Третья Программа партии, в которой ставилась задача построить к 1980 г. «в основном коммунистическое общество». Последнее подразумевало под собой «бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип “от каждого — по способностям, каждому — по потребностям”»1 . На языке цифр, по мысли творцов Программы, это означало 6-кратное увеличение объема промышленной продукции и рост сельскохозяйственной — в 3,5 разаA name=02>2 . Намечались также и данные и по отдельным отраслям промышленности, включая нефтегазовый комплекс.
Так, в выступлении Н.С. Хрущева на XXII Съезде указывалось, что к 1980 г. добыча нефти в СССР должна составить 690–710 млн т (в 4,7–4,8 раз выше уровня 1960 г.), а газа — 680–720 млрд т (увеличение по сравнению с уровнем 1960 г. в 14,4–15,2 раза)3 . Предполагалось, что среднегодовые темпы прироста добычи нефти увеличатся по сравнению с послевоенными темпами, по крайне мере, в 3,2–3,5 раза, а по добыче газа — ни много ни мало, в 12–13 раз (Рисунок 1 и 2).
Рисунок 1. Добыча нефти к 1980 г. (1962–1980 гг. — план)
Рисунок 2. Добыча газа к 1980 г. (1962–1980 гг. — план)
Разумеется, возникает вопрос, для чего же необходимы были подобные уровни добычи нефти и газа? Из каких потребностей они прогнозировались и для каких целей выдвигались столь быстрые темпы роста НГКа? Может быть, это было всего лишь очередное «шапкозакидательство», цифры «с потолка»? Лозунги вроде тех, что «догнать и перегнать» Соединенные Штаты?
Хотя подобное мнение имеет многих сторонников и многократно протиражировано в исторической литературе (в качестве примера напомним о мемуарах Федора Бурлацкого «Вожди и Советники»4 ), тем не менее, что касается углеводородных показателей, то их никак нельзя считать простыми «хотениями» советского руководства. Вопреки расхожему мнению о непродуманности конкретных цифр Третьей Программы, из анализа прогнозных данных по нефти и газу складывается впечатление, что по этому вопросу в Программе содержалась целостная и продуманная стратегия, которая вытекала в целом из верного прогноза потребностей страны и адекватного видения возрастающей углеводородизации экономики и всех сторон жизни.
Цели, для которых необходим был качественный скачок НГКа, были ясно сформулированы в самой Программе. Прежде всего, быстрый рост потребления углеводородов напрямую увязывался с бурным развитием транспорта. В первую очередь это касалось автомобильных перевозок. В третьей Программе была нарисована смелая картина стремительной автомобилизации страны. Советское руководство обещало, что к 1980 г. «по {149}всей стране будет создана разветвленная сеть благоустроенных дорог. Автомобильный парк возрастет до размеров, обеспечивающих полное удовлетворение потребностей в грузовых и пассажирских перевозках, широкое распространение получат станции проката автомобилей»5 . При этом важно подчеркнуть, что ставка делалась не только на общественный транспорт, но и автомобили для личного владения. В разделе Программы «обеспечение высокого уровня доходов и потребления для всего населения» одним из приоритетов было обозначено увеличение выпуска автомашин6 .
Другим мощным потребителем углеводородного топлива должна была стать гражданская авиация. В Программе прогнозировалось, что к моменту построения в основном коммунистического общества «авиационный транспорт превратится в массовый вид перевозки пассажиров, охватит все районы страны». Основное внимание уделялось, прежде всего, реактивным самолетам, благодаря которым уже в 1950-е гг. были обеспечены стремительные темпы роста воздушных пассажироперевозок («дальнейшее быстрое развитие получит новейшая реактивная техника, прежде всего, в области воздушного транспорта»7 ). По сути, в Программе закреплялась выработанные в предыдущие годы такие приоритеты развития гражданской авиации, как ее дешевизна и массовость, что в условиях колоссальных расстояний страны являлось важным залогом сохранения социокультурного и экономического единства страны.
Кратного увеличения потребления углеводородов требовали и стремительные темпы развития железнодорожного транспорта. В Третьей Программе об этом говорилось следующим образом: «Важнейшими задачами… являются: расширение транспортно-дорожного строительства и полное удовлетворение потребностей населения во всех видах перевозок; дальнейшее техническое перевооружение железнодорожного и других видов транспорта; значительное повышение скоростей на железных дорогах»8 . Углеводородное топливо требовалось прежде всего для развития железнодорожного транспорта в инфраструктурно необустроенных районах (среднеазиатские республики, Сибирь, Дальний Восток), где были необходимы тепловозы. Наличие недорого углеводородного топлива обосновывало экономическую необходимость и эффективность транспортного освоения целого ряда регионов страны.
Но не только для транспорта — автомобильного, авиационного и железнодорожного — планировалось кратное увеличение добычи нефти и газа. В Программе нашла отражение и идея всесторонней химизации народ-{150}ного хозяйства страны. Пластмассам и синтетике отводилась колоссальная роль в подъеме жизненного уровня населения Советского Союза. И формулировалось это следующим образом: «Одна из крупнейших задач — всемерное развитие химической промышленности, полное использование во всех отраслях народного хозяйства достижений современной химии, в огромной степени расширяющей возможности роста народного богатств, выпуска новых, более совершенных и дешевых средств производства и предметов народного потребления. Металл, дерево и другие материалы будут все более заменяться экономичными практичными и легкими синтетическими материалами»9 . В химизации виделся и важнейший резерв интенсификации сельского хозяйства: «Резко возрастет производство минеральных удобрений и химических средств защиты растений»10 . Достаточное количество нефти и газа становилось необходимой предпосылкой для осуществления всесторонней химизации народного хозяйства.
Важны были углеводороды и для решения жилищно-бытовых проблем. На XXII Съезде была намечена широкая программа строительства жилья. Обещалось, что к 1980 г. «каждая семья, включая семьи молодоженов, будет иметь благоустроенную квартиру, соответствующую требованиям гигиены и культурного быта»11 . С одной стороны, для осуществления намеченной программы требовалось форсировать механизацию строительных работ, для чего также было необходимо нефтяное топливо12 . С другой стороны, построить жилье было мало, в холодной северной стране его нужно было еще и обогреть. А без газа сделать это было чрезвычайно сложно. Планируемые объемы строительства не могли быть подкреплены ни углем, ни мазутом, ни дровами. Железные дороги просто не выдержали бы подобных объемов перевозок. Кроме того, нельзя было не учитывать и экологический аспект. Легкий, экологически безвредный, высококалорийный газ, безусловно, обеспечивал реализацию социальной программы создания человеческих условий жизни.
Таким образом, уровни добычи нефти 690–710 млн т, а газа до 680–720 млрд м3 должны были обеспечить реализацию следующих народнохозяйственных задач: 1) бурный рост транспорта, включая такие его нефтяные виды, как автомобильный, авиационный, тепловозный; 2) химизацию различных сторон народного хозяйства; 3) газификацию теплоснабжения городов и населенных пунктов страны.
Однако каким образом достичь запланированные в Программе показатели, в 1961 г. было еще не вполне понятно. Нефтегазовый комплекс хоть {151}и развивался в 1950-е гг. очень быстрыми темпами, но для осуществления поставленных задач явно нуждался в новых значительных резервах (либо в новом сырьевом районе, либо в кардинально новых методах увеличения нефтедобычи в старых регионах). Уже не в первый раз нефтяники и газовики были поставлены перед фактом сформулированных целей долгосрочного развития народного хозяйства. И исходя из них, им предстояло в кратчайшие сроки принять важнейшие стратегические решения и определить, каким образом и за счет каких механизмов обеспечить выполнение поставленных в Третьей Программе задач? Как добиться кратного увеличения добычи «черного и голубого золота»? Что необходимо сделать, чтобы подкрепить «углеводородным фундаментом» реализацию намеченного бурного роста экономики?
Западносибирские геологические открытия
В столь непростой обстановке на помощь нефтяникам и газовикам пришли геологи. В первой половине 1960-х гг. после долгих усилий найти большую нефть за Уральским хребтом были обнаружены уникальные запасы «черного золота» в Широтном Приобье (Мегионское, Усть-Балыкское (1961), Федоровское (1963), Мамонтовское (1965) месторождения, легендарный Самотлор (1965) — жемчужина Среднего Приобья и др.). Стало ясно, что колоссальные запасы газа сосредоточены на Ямале. Указанные месторождения по своей ресурсной базе становились серьезными конкурентами лучших и крупнейших в стране месторождений Волго-Уральского региона. Нефть широтного Приобья обладала прекрасным химическим составом и эксплуатационными характеристиками. Западносибирское «черное золото» — относительно легкое, с приемлемой вязкостью, с низким содержанием серы и парафина. По своему химическому составу оно не только не уступает, но даже превосходит по качеству знаменитую «Брент» (BRENT) — смесь, являющуюся эталоном на международных рынках. К сожалению, система магистральных трубопроводов бывшего СССР и России устроена так, что в трубе смешиваются западносибирская нефть и нефть более низкого качества Волго-Уральской провинции (имеется в виду нефть пермокарбоновых отложений). В результате, образуется наш экспортный основной продукт — смесь «Юралс» (URALS), которая по качеству и по цене значительно уступает BRENT-смеси. Другой выдающейся характеристикой ЗСНГП были чрезвычайно высокие дебиты разведочных и, что особенно важно, эксплуатационных скважин. В те былинные времена скважины, стабильно работающие при дебитах порядка 100 т в сутки, были скорее нормой, чем исключением. При этом уникальные запасы нефти были аккумулированы на вполне доступных глубинах: от 1,8 до 2,5 км.
{152}Казалось бы, у нефтяников появились все возможности выполнить намеченные в Программе партии задания и обеспечить мощный расцвет отечественного НГК. Однако в блестящих характеристиках ЗСНГП было одно «но». Ресурсная база бассейна размещалась в невиданных по своей тяжести географических условиях. Дело даже не только в суровом и нездоровом климате. На территории развития бассейна (причем нередко в самых «интересных» местах) до 70% территорий занимали практически непроходимые болота. На огромной территории Западной Сибири вечная мерзлота не давала поверхностным водам нормально инфильтрироваться в природные резервуары, что приводило к высокой заболоченности территорий. Работать геологам можно было только в зимний период, когда значительная часть болот (но не все) промерзали и выдерживали тяжелую технику. Буровикам и геофизикам приходилось трудиться при тридцатиградусных морозах (а ведь иной раз столбик термометра опускался до 50°C градусов), при сильных шквалистых северных ветрах. И все это в диких, необжитых местах, при полном отсутствии регулярных коммуникаций и средств сообщения. Коллективы геологов жили и трудились в тяжелых бытовых условиях. Отсутствовало сколько-нибудь приличное жилье (долгое время жили в балках), плохо было с продуктами питания, с тем, что называется соцкультбытом. В общем, как справедливо отмечала местная газета, Тюменская область была отнюдь не райским местечком13 .
Таким образом, ситуация, в которой оказались нефтяники и газовики, была весьма сложной. С одной стороны, крайне напряженные задания по добыче к 1980 г. С другой — новая мощная сырьевая база, но расположенная в невиданно тяжелых условиях. Как выполнить задания руководства страны? За счет Западной Сибири? Если да, то каким образом тогда осваивать коварные северные территории, требующие совершенно новых подходов? Если же нет — то за счет каких других резервов?
Альтернатива
Все эти вопросы приобрели еще большую остроту в преддверии принятия нового пятилетнего плана. Дело в том, что первые крупные тюменские открытия по времени пришлись на вторую половину хрущевской семилетки. Собственно 1965 г. был последним в семилетнем цикле развития народного хозяйства. Руководству, пришедшему к власти после снятия Н.С. Хрущева, предстояло разрабатывать и принимать новый пятилетний план. По сути, речь шла о первом практическом, конкретном документе, в котором предстояло учесть и цифры Третьей Программы, и западносибирские геологические открытия.
{153}При подготовке восьмого пятилетнего плана относительно дальнейшего развития нефтегазового комплекса разгорелись напряженные споры. В них принимали участие ученые, чиновники, партийные и советские работники. Дискуссии носили открытый характер и находили широкое освещение в средствах массовой информации. «В начале 60-х годов, — вспоминает Игорь Шаповалов, работавший в это время главным инженером на строительстве газопроводов в Омской области, — зашумела Тюменщина… На страницах центральных газет “Правда”, “Известия”, “Комсомольская правда” и других шли большие споры, где и куда вкладывать капитальные вложения на развитие нефтегазовых комплексов. Спорили академики, партийные, советские работники»14 .
В ходе дискуссий были предложены два сценария развития нефтяной и газовой промышленности. Высшему руководству предстояло выбрать один из них. Ниже рассмотрим основные положения каждого из этих подходов.
Сценарий № 1
Первый сценарий исходил из того, что в середине 1960-х гг. нефтегазовый комплекс Советского Союза находился в отличном состоянии: обеспечивал внутренние энергетические потребности страны, удовлетворял нужды социалистического лагеря и давал определенные возможности для небольшого экспорта в долларовую зону. Действительно, все основания для таких заключений были. В 1965 г. наша страна добывала 243 млн т нефти и 127,6 млрд м3 газа, экспортировала 43,4 млн т нефти и 21 млн т нефтепродуктов, обеспечивала щедрое внутреннее потребление — 1,2 т условных углеводородов на человека. Советский Союз прочно занимал второе место по добыче «черного и голубого золота», уверенно входил в четверку первых стран-экспортеров нефти.
При решении вопроса о районировании на длительную перспективу добычи, ставка делалась, прежде всего, на традиционные сырьевые районы. Планировалось, что в нефтяной промышленности в течение следующих 15–20 лет основная нагрузка сохранится на Урало-Поволжье, где в середине 1960-х гг. добывалось порядка 72% общесоюзной добычи. В газовой отрасли главные надежды возлагались на разведанный к тому времени Среднеазиатский регион, и, прежде всего, на туркменские месторождения (Давлетобад-Донмез, Шатлык), которые в это время активно подготавливались к разработке.
Что касается Западной Сибири, то сторонники первого сценария предлагали осваивать ее постепенно, как бы исподволь, без переброски в заболоченную тайгу главных материальных и трудовых ресурсов, выделенных {154}по отрасли. При этом обращалось внимание на тяжелые климатические условия Тюменской области, необустроенность данного региона и вследствие этого огромные затраты, необходимые на освоение Западной Сибири15 . Один из самых влиятельных сторонников данного сценария — Н.К. Байбаков, бывший министр нефтяной промышленности, возглавляющий в 1964–1965 гг. Государственный комитет нефтедобывающей промышленности при Госплане СССР, а затем назначенный председателем Госплана, некоторое время упорно настаивал, что к началу 1970-х гг. оптимальный уровень добычи по Западной Сибири даже при очень напряженном графике работы должен составлять 15 млн т. А в более длительной перспективе региональная структура нефтяной промышленности виделась им так. К 1980 г. добыча в Европейской части планировалась в объеме примерно 450–500 млн т, а остальное количество 200–250 млн т должно быть добыто в Сибири. Ясно, что, согласно данному прогнозу, ЗСНГП в течение последующего двадцатилетия не становилась главным сырьевым районом.
Кстати, о неверии довольно влиятельных кругов в углеводородную перспективу Западной Сибири косвенно свидетельствует и тот факт, что долгое время, несмотря на открытие нефтяных месторождений, на самом высоком уровне упорно выдвигался проект строительства в районе Салехарда Нижне-Обской ГЭС, который, кстати, поддерживал Первый Секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев. Не вдаваясь в подробности этой истории, укажем лишь, что строительство этой гидроэлектростанции привело бы практически к полному затоплению не менее 75% запасов нефти и газа Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции. Под водой оказалась бы огромная территория Севера — от Салехарда до Ханты-Мансийска. Получив мизерную прибавку в текущем производстве электроэнергии, страна лишилась бы уникальных месторождений нефти и газа. Но к счастью, ничего подобного не случилось. В конце концов, проект строительства Нижне-Обской ГЭС был отвергнут. И огромную роль в этом сыграли сторонники второго сценария освоения ЗСНГП.
Сценарий № 2
Основным положением второго сценария развития нефтегазового комплекса СССР была идея о том, чтобы уже во второй половине 1960-х гг. смело двинуть мощности народного хозяйства на освоение нефтяных гигантов широтного Приобья, а затем и колоссальных запасов газа в Ямало-Ненецком автономном округе. Главными сторонниками данного сценария выступили, прежде всего, тюменские геологи (Ю.Г. Эрвье. Ф.К. Салманов, {155}Л.И. Ровнин и многие другие), разведавшие уникальные запасы нефти и газа в Западной Сибири. Их поддерживали министр газовой промышленности А.К. Кортунов, министр нефтяной промышленности В.Д. Шашин, министр геологии СССР А.В. Сидоренко, руководители Тюменского обкома — первый секретарь Б.Е. Щербина и второй — А.К. Протозанов.
Из каких соображений они поддерживали быстрое и решительное освоение Западной Сибири? Разумеется, руководители Тюменской области, пропагандировали «третье Баку», исходя из вполне понятных местнопатриотических побуждений, заботясь о привлечении огромных капиталовложений, а, следовательно, об увеличении населения и последующем социально-экономическим развитии не слишком процветавшей прежде Тюменской области.
А союзные министры? Конечно, и их при большом желании можно отнести к этаким отраслевым лоббистам, которым хотелось овладеть максимальным количеством ресурсов и осваивать громадные объемы трудо- и материалоемких работ. Но нельзя не видеть и другого. Союзные министры понимали, что работа в западносибирских болотах сопряжена с неимоверными трудностями для возглавляемых ими ведомств и для них самих лично. Старые рецепты в Западной Сибири не годились: для работы здесь нужно было изыскивать и придумывать новые методы и подходы. Беря на себя огромную ответственность, сторонники второго сценария понимали, что любая неудача может положить конец их столь удачно складывающимся карьерам и лишить дальнейших служебных перспектив. Как вспоминает Ю.П. Баталин, ставший в середине 1960-х гг. главным инженером нового главка — «Главтюменьнефтегазстроя», никто особо не хотел браться за освоение Тюмени. Уговаривали и Минтяжстрой, и Минмонтажспецстрой, и Минтрнасстрой. Все наотрез отказывались, хотя обустройство ЗСНГП входило, прежде всего, в их компетенцию16 . Так что вряд ли, можно утверждать, что нефтяники и газовики придерживались тюменского сценария, исходя лишь из каких-то своих узковедомственных, местнических интересов. Скорее ими двигали соображения иного плана: прежде всего, твердая, основанная на тщательном анализе убежденность, что западносибирский вариант — единственно возможный и единственно верный путь развития топливно-энергетического комплекса страны. В доказательство они приводили ряд серьезных аргументов. Вкратце постараемся сформулировать их основные доводы.
Итак, исходным моментом всех построений сторонников этого сценария было положение о том, что уже имеющиеся базы нефте- и газодобычи не смогут обеспечить все возрастающие потребности народного хозяйст-{156}ва в энергоносителях. Введенную в оборот на тот момент сырьевую базу они считали недостаточной и предсказывали скорое падение добычи в «старых нефтедобывающих районах страны»17 . Единственным выходом из сложившейся ситуации они считали скорейшее и самое решительное освоение Западной Сибири.
Рисунок 3. Имитационная модель 1 (сдвиг 5 лет). Добыча нефти, тыс. т
Действительно, что могло ожидать страну в случае, если бы нефтяные месторождения широтного Приобья начали осваиваться с задержкой в пять–десять лет, можно представить с помощью трех имитационных моделей (Рисунки 3–5). Ясно, что вторая половина 70-х гг. была бы крайне неблагоприятным периодом для развития народного хозяйства по обеспеченности энергоресурсами. Получилось бы, что нефтедобыча в Волго-Уральском регионе начала падать, а ЗСНГП еще не заработала бы на полную мощность.
Но как же обходились сторонники второго сценария с главным аргументом своих оппонентов — с нехваткой инвестиций? На этот счет у них имелся целый набор достаточно тонких и хорошо рассчитанных контраргументов.
Прежде всего, сторонники второго сценария соглашались с тем, что выход в Западную Сибирь повлечет за собой существенное увеличение инвестиций сначала в нефтяную, а затем и в газовую промышленность: «Ясно, что в первый период развития нефтедобывающей и газовой промышленности в Западной Сибири неизбежны серьезные капиталовложения и {157}повышенные расходы на промыслово-эксплуатационные нужды»18 . Однако при этом сторонники второго сценария доказывали высокую эффективность и стремительную окупаемость капитальных вложений в западносибирский нефтегазовый комплекс.
Рисунок 4. Имитационная модель 2 (сдвиг 10 лет). Добыча нефти, тыс. т
Рисунок 5. Добыча нефти, тыс. т
Во-первых, предлагалось концентрировать усилия, по крайней мере, в первые десятилетия на самых крупных, уникальных нефтяных и газовых месторождениях. Размеры месторождений, высокая плотность запасов, небольшая глубина залеганий пластов и отличная продуктивность скважин, по расчетам сторонников второго сценария, должны были в значительной мере снизить объемы капиталовложений в Западную Сибирь и обеспечить их быструю окупаемость. Разработка крупнейших месторождений должна была обеспечить значительное увеличение добычи топлива при расходах «в расчете на тысячу кубометров газа и тысячу тонн нефти… не выше, чем в среднем по стране»19 .
Во-вторых, значительную экономию предполагалось получить за счет того, что уникальные тюменские месторождения находились «в относительной близости от зон централизованного потребления топлива» (прежде всего, Урала). Это должно было в определенной степени снизить транспортные издержки (путь топлива из северных районов оказывался на тысячу километров короче, чем из районов Средней Азии)20 , но главное — быстро снабдить крупные промышленные базы дешевым по сравнению с другими видами топлива углеводородным сырьем. Отсюда — снижение себестоимости промышленной продукции, заметный положительный эффект в масштабах всего народного хозяйства страны, а следовательно, и повышение эффективности капиталовложений в нефтяную и газовую промышленность Западной Сибири21 .
В-третьих, многие сторонники второго сценария для снижения капиталоемкости освоения ЗСНГП предлагали широкое развитие вахтового метода работы. Вопрос о будущих нефтеградах оставлялся как бы «на потом», т.е. на то время, когда добыча нефти и газа в Западной Сибири обеспечит необходимые для этого финансовые потоки. В то время как тюменский обком настаивал на скорейшем развитии социально-бытовой инфраструктуры в широтном Приобье и на Севере, нефтяники и газовики старались снять остроту этого вопроса22 .
По всей видимости, определенные надежды по вопросу о капиталовложениях сторонники второго сценария возлагали и на начавшиеся экономические реформы (имеется в виду провозглашение на сентябрьском 1965 г. Пленуме ЦК КПСС курса на улучшение управления промышленностью, совершенствование планирования и усиление экономического стимулирования промышленного производства)23 . Косыгинская реформа, предполагавшая введение некоторых рыночных регуляторов (прежде всего, таких {159}как прибыль и рентабельность) в нерыночную планово-распределительную среду, по замыслу ее творцов, должна была обеспечить повышение эффективности всех отраслей народного хозяйства и изыскание источников самофинансирования для тех производств, которые характеризовались быстрой окупаемостью инвестиций. Существовала обоснованная надежда, что новые квазирыночные механизмы планирования и экономического стимулирования народного хозяйства позволят изыскать дополнительные резервы инвестирования в ЗСНГП как вне сферы топливно-энергетического комплекса, так и в нем самом.
Кроме того, сторонники второго сценария большое внимание уделяли ценовому фактору. Дело в том, что переход целых отраслей народного хозяйства на новые условия планирования и экономического стимулирования напрямую увязывался с вводом новых, более сбалансированных оптовых цен на промышленную продукцию. Напомним, что ситуация с внутренними ценами на нефть и газ была довольно сложная. Они были кратно ниже мировых цен и едва покрывали затраты нефтяников и газовиков на производство важнейшего сырья. Конечно, эти низкие цены на определенном этапе оказали заметное оживляющее воздействие на целый ряд отраслей. Однако по мере того, как страна все больше оправлялась от страшных последствий войны, существующая система ценообразования приводила ко все большему расточительству углеводородных ресурсов и отставанию (пока еще не так заметному) от западных стран в энергосберегающих технологиях.
В.Д. Шашин и А.К. Кортунов всячески подчеркивали, что для перевода на новую систему планирования и экономического стимулирования предприятий их ведомств необходимо в самом ближайшем времени пересмотреть существующие внутренние цены на углеводородное сырье. Хотя уже со второго квартала 1966 г. без пересмотра цен в порядке эксперимента стали работать по новым условиям и успешно справились со своими заданиями отдельные предприятия нефтяной и газовой промышленности (например, нефтепромысловое управление «Старогрознефть»), союзные министры хорошо понимали, что целым отраслям работать по заниженным ценам будет крайне сложно. В.Д. Шашин в отчете Госплану прямо отмечал, что НПУ «Старогрознефть» было одним из немногих предприятий, которые можно было в условиях заниженных цен на нефть перевести на новую систему планирования24 . А.К. Кортунов занимал аналогичную позицию: «…Существующая система цен не приспособлена для функционирования в условиях широкой хозяйственной самостоятельности предприятий газовой промышленности… Очевидно, требуются серьезные изменения в существующей системе ценообразования на газ для промышленных и коммунально-бытовых предприятий»25 .
{160}Ратуя за пересмотр цен (на что надежды в принципе было мало), руководители нефтегазового комплекса разрабатывали запасной вариант получения мощного источника инвестиций для освоения ЗСНГП. По мнению сторонников второго сценария, им могла стать выручка от экспорта в развитые капиталистические страны углеводородного сырья (разумеется, это было бы возможно лишь при условии решительного и немедленного выхода в Западно-Сибирский нефтегазоносный бассейн). Особенно активно в этом направлении действовал министр А.К. Кортунов. Вспоминает С.Р. Дережов, работавший в 1960-е гг. начальником отдела новой техники в Министерстве газовой промышленности: «Его (т.е. А.К. Кортунова — М.С.) главным “козырем” была математически просчитанная убежденность в том, что выход отечественного газа на внешний рынок принесет огромную пользу… Он доказывал, что СССР располагает достаточными запасами газа для экспорта, но не имеет необходимых собственных средств, материалов и оборудования для быстрого развития отрасли. Все это могли дать зарубежные партнеры. При этом, участвуя в прокладке газовых магистралей в Западную Европу, зарубежные фирмы невольно будут создавать благоприятные условия для газификации многих регионов нашей страны, пока еще лишенных притока “голубого топлива”. А это неизбежно положительно скажется на состоянии народного хозяйства и условиях жизни наших людей»26 .
Помимо возможности получить необходимые инвестиции для развития ЗСНГП, сторонники второго сценария обращали внимание и на соображения стратегического (или, точнее, политического) характера. Стать крупным экспортером углеводородного сырья означало получить в свои руки не только значительные финансовые потоки в твердой валюте, но и дополнительные рычаги экономического влияния во всем мире. Отечественные аналитики видели, что эпоха дешевой арабской (и не только) нефти и время бесконтрольного хозяйничанья транснациональных нефтяных компаний подходят к концу. В сентябре 1960 г. в Багдаде была создана организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК), куда вошли почти все крупные поставщики углеводородного сырья: поначалу это были Иран, Ирак, Кувейт, Саудовская Аравия, позднее к ним присоединились Алжир, Эквадор, Габон, Индонезия, Ливия, Нигерия, Катар и ОАЭ. Главным предметом обсуждения на «кризисной» конференции в Багдаде стал вопрос о слишком низких ценах на «черное золото». Создание ОПЕК вызвало серьезное беспокойство не только у нефтяных монополий, но и у правительств США, Японии и западноевропейских стран, которые ввозили значительные объемы нефти для удовлетворения все возрастающих потребностей своих экономик в энергоносителях27 . На этом фоне в мире «как на дрожжах» рос интерес к советскому экспорту углеводородного сырья и к {161}стремительно наращивающимся запасам в ЗСНГП28 . Сторонники второго сценария предлагали немедленно использовать создавшуюся благоприятную ситуацию для получения максимального эффекта от экспорта углеводородов. Так, «Тюменская газета» отмечала: «Мы хорошо понимаем, что каждый миллион тонн тюменской нефти, миллиард кубометров газа — это рост нашего могущества, это новые успехи нашей мирной экономики… Мы с достоинством воспринимаем слова тех, с кем вступили в экономическое соревнование: Тюмень — новый энергетический гигант мира. Сразу после 1970 г. — это достойный боец на мировом рынке. Именно здесь Россия может совершить свой гигантский нефтяной скачок»29 .
Таким образом, у сторонников второго западносибирского варианта развития НГК в наличии имелась целая группа хорошо продуманных аргументов: экономические расчеты, геологические прогнозы, соображения политической выгоды.
«Сибирью прирастать будет»
Чей же сценарий был принят на XXIII Съезде и закреплен в восьмом пятилетнем плане? Весной 1966 г. победу, хотя и с некоторыми оговорками, одержали сторонники второго сценария развития НГК, доказывавшие необходимость прорыва нефтяников и газовиков в Тюменскую область. Директивы XXIII Съезда КПСС по пятилетнему плану гласили: «Ускоренно развивать нефтедобывающую и газовую промышленность. Считать важнейшей задачей создание новых нефте- и газодобывающих центров в Западной Сибири, Западном Казахстане и значительное увеличение добычи нефти в старых нефтедобывающих районов» . Добычу нефти в Западной Сибири планировалось довести до 20–25 млн т, добычу газа — до 16–26 млрд м30. Предполагалось также построить железную дорогу Тюмень — Сургут, нефтепровод Усть-Балык — Омск, завершить строительство железных дорог Ивдель — Обь и Тавда — Сотник, нефтепровода Шаим — Тюмень, газопровода Березов — Игрим — Серов — Нижний Тагил31 .
XXIII Съезд КПСС стал победой «тюменцев». «Тюменская газета» констатировала: «5 000 000 000 рублей. Вдумайтесь в эту огромную цифру! 5 миллиардов рублей — таков объем капитальных вложений нашей области в начавшейся пятилетке. Это почти в 4 раза больше капитальных вложений в хозяйство области за семь лет. Гигантские темпы роста промышленности Тюменской области предусмотрены… по новому пятилетнему плану… Если в целом по стране объем капитальных вложений на 1966–1970 {162}годы планируется на 47% больше, то по нашей области, как мы уже говорили, капитальные вложения увеличились почти в 4 раза»32 .
По сути, был провозглашен комплексный подход к освоению Западной Сибири, за который так ратовали руководители тюменского обкома. В директивах было зафиксировано: «Важной народнохозяйственной задачей новой пятилетки считать ускоренное развитие производительных сил в районах Сибири... Создать крупный народнохозяйственный комплекс на территории Западной Сибири на базе вновь открытых месторождений нефти и газа, а также лесных богатств»33 . В то же время в директивах Съезда большое внимание уделялось старым нефте- и газодобывающим районам. Было очевидно, что на начальном этапе освоения ЗСНГП основная добыча будет сосредоточена в традиционных базах. Так что, провозгласив курс на скорое освоение Западной Сибири, пятилетний план не ослабил внимания к старым сырьевым нефтяным и газовым районам страны.
Мировой лидер по добыче углеводородов
Последующие годы стали временем стремительного расцвета Западной Сибири и отечественного нефтегазового комплекса в целом. В беспрецедентные сроки усилиями тысяч нефтяников, газовиков, строителей была решена крупнейшая народнохозяйственная задача — с нуля, в тяжелейших климатических условиях при практически не изменившейся структуре капитальных вложений была создана новая энергетическая база, которая вывела НГК на совершенно иной уровень развития, а Советский Союз сделала мировым лидером по добыче углеводородов. В то время, как старые сырьевые районы в силу объективных причин стали снижать добычу, Западная Сибирь смогла не только компенсировать эти потери, но и обеспечить невиданный в мировой практике прирост добычи. Дискуссии, которые сопровождали принятие решения о Западной Сибири, позволили просчитать все «за» и «против» и принять, как показало время, абсолютно верное решение о форсированном выходе нефтяников и газовиков в Широтное Приобье и в Ямало-Ненецкий автономный округ. Благо, в 1960-х гг. до застоя было еще далеко, и страна успешно смогла мобилизовать людей и средства для реализации этого эпохального народнохозяйственного проекта. Другой вопрос, как руководство сумело распорядиться результатом успешного развития Западно-Сибирского НГК. Но это уже совсем другая история, требующая отдельного рассмотрения.
* Славкина Мария Владимировна — аспирантка (Исторический факультет МГУ).
1 Материалы XXII Съезда КПСС. М., 1961. С. 366
4 Бурлацкий Ф.М. Вожди и советники: О Хрущеве, Андропове и не только о них... М., 1990.
5 Материалы XXII Съезда КПСС. С. 373.
13 Садеков Б. Парень из тайги // Тюменская правда. 1965. № 2.
14 В пламени жизни: Книга воспоминаний о Б.Е. Щербине. Тюмень, 1999. С. 40.
15 Карягин Н., Межлумов О., Шаевский Ю., Тимонин В. Проблемы сибирской нефти // Правда. 1965. № 91.
16 Рунов В.А., Седых А.Д. Алексей Кортунов. М., 1999. С. 158–160.
17 РГАЭ. Ф. 70. Оп. 1. Д. 4. Л. 151, 156.
18 Карягин Н. и др. Указ. соч.
19 Эрвье Р.Г. Богатства тюменского Севера // Экономическая газета. 1965. № 44.
20 Протазанов А.К. Тюмень: проблемы освоения // Известия. 1965. № 308.
22 Рунов В.А., Седых А.Д. Алексей Кортунов. С. 73.
23 Шашин В.Д. Нефтяной промышленности — высокие темпы // Экономическая газета. 1965. № 47.
24 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 66. Д. 707. Л. 106.
25 Кортунов А.К. Газовая промышленность на новом этапе // Экономическая газета. 1965. № 42.
26 Рунов В.А., Седых А.Д. Алексей Кортунов. С. 146–147.
27 В 1960 г. США импортировали 51,9 млн т, Великобритания — 45,2, Франция — 31,0, Италия — 29,5, Япония — 27,1, ФРГ — 23,3. Современный капитализм. М., 1985. С. 159.
28 Ергин Д. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. М., 1999. С. 551.
29 Острый Г. Достойный боец на мировом рынке // Тюменская правда. 1966. № 37.
30 XXIII Съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1966. Т. 2. С. 334.
32 Старт большой тюменской индустрии // Тюменская правда. 1966. № 59.