С.А. Баканов Депрессивные города Урала в 1960–1980-е гг.: экономические аспекты// Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 10. М., 2005. С.165-167 (Постраничные примечания).
В интернет-версии публикации начало каждой страницы отмечено: {номер страницы}.
{165}
12 февраля 2003 г.
Депрессивные города Урала в 1960–1980-е гг.:
экономические аспектыНа рубеже 1950–1960-х гг. большинство промышленно развитых стран мира столкнулись с новой социально-экономической проблемой — появлением значительного числа городских поселений, в чьем развитии обнаруживались депрессивные черты. Прежде всего они проявлялись в падении объемов производства на градообразующих предприятиях этих городов и в значительном оттоке населения из охваченных депрессией регионов. Феномен депрессивного города возник на этапе зрелого индустриального развития, когда в большинстве стран Запада создавались предпосылки перехода к постиндустриальному обществу. Депрессии оказались подвержены старопромышленные регионы, чья экономика основывалась на отраслях технологического уклада, характерного еще для периода промышленного переворота: угольной, металлургической, горнодобывающей и т.д. Наиболее остро кризис затронул район Аппалачей в США, Рурско-Саарский район ФРГ, Арденны, Эльзас и Лотарингию во Франции, а также промышленные районы Уэльса и Шотландии в Великобритании.
В Советском Союзе проблема депрессивных городских поселений проявилась одновременно с другими индустриальными державами. С 1959 по 1989 гг. городское население в РСФСР возросло с 50 до 75%. Появилось большое число новых городов. Вместе с тем, на фоне общего роста город-{166}ского населения около 12% городов РСФСР остановились в своем развитии, причем в половине из них число жителей за тридцать лет сократилось более чем на 10%. Были и такие города, где отток населения достиг от 50 до 75%. Особенно сильно на общероссийском фоне выделялся Уральский экономический район, где находилось около трети всех депрессивных поселений РСФСР. Это наиболее высокий показатель среди всех экономических районов. Из 137 уральских городов 34 имели черты депрессивного развития, а 24 из них потеряли в течение этих 30 лет более 10% своего населения. Всего депрессивными тенденциями оказались затронутыми около четверти городов Урала. Демографическая деградация города в данном случае служит индикатором его депрессивного развития, в то время как причины депрессии, безусловно, лежат в экономической сфере.
Урал относится к тому же типу старопромышленных регионов, что и Аппалачи, Шотландия или Рур. Уральская промышленность основывалась на отраслях устаревающего технологического уклада, которые были локомотивом промышленного переворота еще в XIX веке. К 1960-м годам эксплуатация предприятий этих отраслей продолжалась на Урале уже от 100 до 250 лет и, естественно, ресурсная база Урала была уже сильно истощена. Изменение энергетического баланса страны и переход в энергетике с каменного угля на нефть и природный газ, происходившие как раз в 1960-е гг., нанесли удар по уральским предприятиям угледобывающей отрасли. Началось массовое закрытие шахт, что вело к депрессии связанных с угольной отраслью городов. В металлургической отрасли уральские «горные гнезда» уже исчерпали местные запасы руды и вынуждены были переходить на привозное сырье, что повышало издержки производства и, в конечном счете, означало для небольших металлургических предприятий поражение в конкурентной борьбе с крупными металлургическими комбинатами. Истощение ресурсной базы предприятий Урала и изношенность их основных фондов требовали реконструкции, а в некоторых случаях и переориентации производства, однако отраслевые ведомства предпочитали строить новые предприятия-гиганты, а не модернизировать старые производства. Немодернизированные предприятия быстро оказывались в числе неперспективных, а их продукция не находила спроса. Все это вызывало сокращение производства основных видов продукции и, как следствие, снижение возможностей для таких предприятий поддерживать находящуюся на их балансе социальную сферу. Для моногородов, связанных с такими предприятиями, это означало одно — депрессию.
Находясь в упадке, градообразующие предприятия оказывались неспособными содержать принадлежащий им жилищный фонд и на прежнем уровне финансировать социальную сферу города (в то время как доля принадлежащего им жилья почти во всех городах значительно превышала 50% всего городского жилищного фонда). Снижались темпы ввода нового жилья, откладывалось на неопределенный срок строительство первоочеред-{167}ных городских объектов — водохранилищ, очистных сооружений, магазинов, школ, больниц и т.д., а капитальный ремонт производился со значительным опозданием. Отсутствие достаточного фонда жилья, принадлежащего городской администрации, усугубляло кадровые проблемы социальной сферы. Город ощущал острую нехватку врачей, преподавателей, работников культуры и сферы услуг.
Сокращение производства на градообразующих предприятиях вело к сокращению их штатных расписаний. Руководители предприятий предпочитали сохранить у себя уже имеющиеся опытные кадры, что затрудняло трудоустройство молодежи. Это вынуждало молодежь искать работу за пределами родного города. Положение усугублялось нерешенностью квартирного вопроса и отсутствием перспектив дождаться получения нового жилья. Кроме того, по развитости городской инфраструктуры депрессивные моногорода заметно уступали полифункциональным центрам со стабильными производствами. Отток наиболее активного населения, особенно молодежи, из депрессивных городов вел к их демографической деградации. Ее масштабы сдерживались только за счет притока мигрантов из деревень, для которых депрессивный город был своеобразным перевалочным пунктом в поиске благополучного места жительства.
Таким образом, к началу 1990-х гг. уже около четверти уральских городов находились в состоянии депрессии и испытывали серьезные экономические трудности. Системный кризис, поразивший в этот период экономику России, расширил список неблагополучных поселений и еще сильнее высветил их проблемы.
* Баканов Сергей Алексеевич — кандидат исторических наук (Челябинский государственный университет).