Т.Ф.Изместьева.
Выступление на "Круглом столе" "Экономическая история сегодня"

   Секция В4, в работе которой я принимала участие, называется «Интеграция товарных рынков в истории». Проблематика, относящаяся к интеграции рынка, всегда привлекала историков. Причина постоянного интереса к проблеме интеграции рынка вытекает, в частности, из ее связи с фундаментальными проблемами экономической истории – проблемами экономического роста. Действительно, возможности разделения труда, то есть возможности перехода к более эффективной экономике, зависят от появления и расширения рынка. Следовательно, интеграцию рынка можно рассматривать как важный фактор или, по крайней мере, как один из важнейших факторов экономического роста.

   Новым импульсом к разработке этой тематики послужил IX Международный конгресс по экономической истории в Берне (1986 г.). Одна из секций А этого конгресса была посвящена теме «Появление мировой экономики. 1500–1914 гг.». Научная дискуссия о мировой экономике, о появлении центра и периферии, об их взаимоотношении спровоцировала научную дискуссию об интеграции рынка уже в новом контексте. Такие современные концепции науки, как глобализация и конвергенция, поддерживают интерес историков к исследованию интеграции рынков.

   Вообще говоря, в ходе исторического развития процессы интеграции затрагивают как товарные рынки, так и рынки факторов производства. Работа секции была в соответствии с названием сосредоточена, главным образом, на анализе товарных рынков. Интеграция рынков может быть исследована в национальном или интернациональном контексте. Может рассматриваться рынок одного товара или более агрегированный уровень. Под этим углом зрения доклады секции можно разделить на три группы. Три доклада относились к анализу национальных рынков, в пяти докладах рассматривались рынки международные, остальные доклады несколько выходили за рамки изучения только товарных рынков и были также посвящены проблемам конвергенции и дивергенции.

   Попытаюсь охарактеризовать их в целом и выделить наиболее общие черты. Работы первой группы, сосредоточившиеся на исследовании национальных рынков (рынок Англии XIII века, рынок Бельгии конца XVIII века, рынок леса на севере США в середине XIX в.), выполнены в традиционной манере, т.е. анализируют, главным образом, данные о ценах. Во второй группе работ внимание фокусируется на анализе однотоварного рынка в более широком международном контексте (международный рынок кофе, импорт хлеба Великобританией в конце XIX века, импорт угля Россией в конце XIX – начале XX вв., экспорт Японией хлопчатобумажных товаров в конце XIX в.). Авторы этой группы исследований, отдавая должное анализу цен, серьезное внимание уделяют институциональным условиям, которые в некоторых работах выступают на первый план. В третьей группе работ ставится цель – исследовать и объяснить конвергенцию или дивергенцию цен и доходов между нациями. Объектами анализа стали региональная дивергенция Финляндии конца XIX - начала XX вв. на фоне ее интеграции в международную экономику; степень конвергенции стран Центральной Европы конца XIX; различия в процессах международной интеграции конца XIX - начала XX вв. таких стран, как Испания, Швеция и Италия; особенности конвергенции в XIX и XX вв. крупнейших англоговорящих стран – Австралии, Канады, Британии и США. Этот уровень исследования уже не ограничивается изучением только товарных рынков, но вплотную приближается к проблеме соотношения процессов интеграции и экономического роста. В целом, работа секции была, безусловно, успешной. Я не буду говорить о совокупности конкретных результатов, полученных в ходе деятельности секции, поскольку нереально в сегодняшнем выступлении изложить их даже вкратце, и, тем более, оценить их вклад в развитие исторической науки.

   Помимо конкретных содержательных результатов, каждый из докладов был интересен либо новым подходом к исследованию, либо нестандартной методикой анализа, либо введением в научный оборот новых или ранее не использованных с этой целью источников, либо сочетанием этих достоинств. Именно эта часть, содержащая методологические и методические нововведения, представляет наибольшую ценность. Обмен новыми идеями, новыми подходами к изучению экономической истории – наиболее эффективное средство развития исторической науки.

   Подведение итогов прошедшего международного форума наводят на размышления о месте и роли российской исторической науки в мировой.

   На недавно состоявшейся презентации публикаций РОССПЭНа высказывалась идея интеграции российских ученых в мировую историческую науку. Идея эта имела в виду организацию «прорывов» российской исторической науки, где это возможно. Предполагается, что российские ученые должны направить свои усилия на отдельные, наиболее перспективные именно для российских ученых участки, с тем, чтобы, используя свои сильные стороны, выйти в лидеры этих направлений. Это – официальный лозунг Академии наук, но мне думается, он является разумным и конструктивным призывом к действию, главным образом, в сфере естественных наук и в значительно меньшей степени годится для наук гуманитарных. Мне больше понравилась высказанная на том же мероприятии идея направить усилия российских историков на признание их работы мировой научной общественностью. Кстати, эти идеи не являются полярными. Разница в расставленных акцентах – на что, прежде всего, направить усилия?

   К сожалению, по-видимому, не будет сильным преувеличением сказать, что мировая историческая наука и российская историческая наука в плане исследования экономической истории развиваются почти как параллельные миры. Разумеется, я несколько утрирую сложившееся положение, поскольку точки соприкосновения, безусловно, существуют, но их явно недостаточно, чтобы считать сообщество российских ученых, занимающихся экономической историей, интегрированным в мировую науку. Поэтому, с моей точки зрения, нужно заботиться о более широкомасштабном встраивании российских ученых в мировое сообщество. Существуют ли такие возможности? Я думаю, что существуют. Что следует делать в первую очередь, чтобы ускорить этот процесс?

   Первое. Прежде всего, российским историкам следует преодолевать сложившуюся изоляцию российской исторической науки от мировой, не игнорировать исследования, ведущиеся историками за рубежом, больше знать о них. На этом пути много проблем (проблемы языка, проблемы недоступности литературы). Об этих проблемах уже шла речь сегодня. Чтобы направить обсуждение в более конструктивное русло, вопрос можно и следует сузить и поставить его более конкретно. Что может сделать Центр экономической истории при историческом факультете МГУ, чтобы максимально широкий круг российских историков, по крайней мере, историков-экономистов, получил доступ к результатам мировой исторической науки? Что может сделать Центр экономической истории, чтобы участие российских историков на международных конференциях, конгрессах не было столь мизерным?

   Второе. Жизнь показывает, что российские исследователи способны генерировать и разрабатывать идеи на уровне мировой науки. Может быть, наибольшее взаимопонимание между российскими историками и сообществом историков других стран достигнуто в областях, где используются количественные методы, потому что эти работы были менее идеологизированы и, соответственно, в меньшей степени испытывали на себе пагубное влияние ненаучного противостояния. Впрочем, и в этой области корни изоляции сохранились. Дело в том, что российские ученые проводили свои исследования, базируясь только на известной части экономической теории, нередко безоговорочно игнорируя все остальное. В результате, основные идеи, достижения и даже терминология мировой экономической теории оставались и, что плохо, остаются за пределами знаний российских историков. По моему мнению, для того, чтобы интегрироваться в мировую историческую науку в сфере исследования экономической истории, историку необходимо знать экономическую теорию. Язык экономической теории должен стать рабочим языком историка, занимающегося исследованием экономической истории.

   Третье. Сравнение российской статистики второй половины XIX – начала XX вв. со статистикой западноевропейских стран и США идет не в пользу первой, то есть при исследовании российской экономической истории, по крайней мере этого периода, мы часто бываем ограничены возможностями имеющихся в нашем распоряжении источников. Кстати, в связи с этим «опасность подражания западным исследованиям» преувеличена. Можно прочесть работу, разобраться в предлагаемой методике, восхититься ее доказательной силой. Но, для того, чтобы воспроизвести этот подход на российских данных, необходимы источники, которых мы часто не имеем.

   Недостатки российской статистики – не единственная причина дефицита источников у исследователя. Многие массовые источники используются только частично и еще недоступны историку в нужном объеме как раз в силу их объемности. Современные технологии позволяют ввести в научный оборот и сделать доступными для широкого круга историков огромные пласты материалов. Хочется надеяться, что эта очень нужная работа окажется по плечу специалистам источниковедам и архивистам, получившим современное образование.