На главную страницу проекта

Лизунов П.В.^*

Русские ценные бумаги на российских и европейских фондовых биржах
(конец XIX — начало XX века)

К началу 1914 г. официальный бюллетень Фондового отдела С.-Петербургской биржи содержал около 700 наименований ценных бумаг. В целом же по стране в котировке насчитывалось более 800 биржевых ценностей. С 1900 г. по 1912 г. общая стоимость русских процентных бумаг, за исключением акций и негарантированных облигаций, увеличилась с 5115 млн руб. до 8983 млн руб., а к 1914 г. достигла 9407 млн руб. Особенно быстрый рост стоимости наблюдался в 1909—1912 гг. Стоимость дивидендных бумаг, котировавшихся на российских биржах, только по номинальной цене к 1913 г. достигла 1649 млн руб. Стоимость всех ценных бумаг — государственных займов, гарантированных и негарантированных облигаций, ипотечных бумаг и акций, которые вошли в котировку российских бирж, — составляла только по номиналу 11456 млн руб. (в эти подсчеты не вошли не находившиеся в биржевом обороте акции и паи многих торгово-промышленных предприятий)¹. Приблизительная стоимость всех ценных бумаг, размещенных в России к началу 1914 г., достигла 15 млрд руб.² Эта цифра совпадает с подсчетами известного французского экономиста и статистика Альфреда Неймарка, опубликованными на Международном статистическом конгрессе в Вене в 1912 г. Согласно его расчетам, к концу 1912 г. в разных государствах мира находилось в обращении ценных бумаг на 850 млрд франков: в Великобритании — на 150, в Соединенных Штатах — на 140, во Франции — на 115, в Германии — на 110, в России — на 35, в Австро-Венгрии — на 26, в Италии — на 18, в Японии — на 16 ³.

По подсчетам французского журнала «Matin» в период 1903—1912 гг. на мировом фондовом рынке было выпущено новых ценностей на колоссальную сумму 175 млрд франков, причем большая часть выпусков (104,5 млрд фр.) приходилась на второе 5-летие. Большая часть капиталов была поглощена железнодорожными и промышленными займами (89,7 млрд фр.); второе место занимали государственные, городские и гарантированные займы (64,2 млрд фр.); на третьем месте стояли кредитные учреждения (21,2 млрд фр.). Из отдельных стран наибольший спрос на капиталы предъявляли США, сумма эмиссий которых достигала 39,4 млрд фр. Затем шли Германия (29,1 млрд фр.), Великобритания (26,0 млрд фр.), Россия (13,1 млрд фр.), Франция (13,0 млрд фр.), Австро-Венгрия (4,1 млрд фр.), Италия (1,1 млрд фр.). На остальные государства приходилось 49,2 млрд фр. Америка занимала почти исключительно на промышленные и железнодорожные нужды. Россия занимала больше для нужд государственного кредита⁴.

По подсчетам Кредитной канцелярии в периоды 1904—1908 гг. и 1909—1913 гг., общий выпуск в России ценных бумаг на внутренний и внешний рынок составлял (в млн руб.):

Только с 1908 г. по 1912 г. было выпущено русских бумаг на 5169400 тыс. руб.: на внутреннем рынке — на 3657400 тыс., и за границей — на 1509300 тыс. руб. ⁵

	1908 г.	1909 г.	1910 г.	1911 г.	1912 г.
Выпуск в России	654,2	449,8	713,3	980,3	868,0
За границей	254,4	345,5	205,1	256,0	448,3
Итого	908,6	795,3	918,4	1236,3	1316,3

По сведениям официального издания Министерства финансов — «Торгово-промышленной газеты» наличность облигационных бумаг в России в 1900—1912 гг. достигала следующих сумм:

Таким образом, с 1900 г. по 1912 г. общая стоимость процентных бумаг, за исключением акций и негарантированных облигаций, увеличилась с 5115 млн руб. до 8983 млн руб., или на 3868 млн руб. (+ 75,6 %)⁶.

По подсчетам «Торгово-промышленной газеты» к 1 января 1913 г. общее количество допущенных только к котировке на С.-Петербургской фондовой бирже бумаг составляло 618 (к январю 1908 г. — 515), в том числе 323 (266) облигаций и 295 (249) акций и паев⁷. Структура рынка ценных бумаг на столичной бирже выглядела следующим образом:

Из твердопроцентных бумаг в бюллетене С.-Петербургской биржи в начале 1913 г. значились городские, провинциальные, уездные займы, а также облигации таких учреждений, как, например, кассы городского и земского кредита, всего на 5335 млн руб. Из них:

Среднее положение между государственными фондами и частными бумагами занимали бумаги, гарантированные правительством. Это были преимущественно это были железнодорожные ценности. При их выпуске правительство брало на себя обязательство в том, что если железнодорожное общество не сможет оплатить сполна оговоренный процент по облигационным займам, то оплата будет произведена за счет Государственного казначейства. Подобных гарантированных облигаций на С.-Петербургской бирже котировалось, по данным Министерства финансов на 1 января 1913 г., на сумму свыше 1570 млн руб.⁸

За период 1899—1912 гг. в котировку С.-Петербургской биржи были введены акции 213 различных предприятий⁹. Из нижеследующих данных видно, что, кроме акций предприятий так называемой смешанной группы, наибольший спрос был предъявлен на бумаги металлургических и механических предприятий, коммерческих банков и нефтяных предприятий:

К котировке на русских биржах в 1913 г. были допущены акции 397 предприятий с суммарным основным капиталом 1648960 тыс. руб.¹⁰

По солидности, прочности и ликвидности среди дивидендных бумаг выделялись акции коммерческих банков. По количеству совершенных на С.-Петербургской фондовой бирже котировок¹¹ курса и сделок с акциями в течение трех предвоенных лет (в 1911 г. состоялось 275 официальных биржевых собраний, в 1912 г. — 282 и в 1913 г. — 277) первое место занимал С.-Петербургский Учетный и ссудный банк, с акциями которого совершались сделки в каждую биржу. Второе место занимал С.-Петербургский Международный банк, акции которого не котировались только один день в 1911 г. На третьей позиции находился Азовско-Донской банк, его акции в 1911 г. не котировались дважды. На четвертом месте располагался Русский для внешней торговли банк. В 1911 г. его акции не имели спроса три биржевых дня. Далее следовали С.-Петербургский Частный коммерческий, Волжско-Камский, Соединенный, Русско-Азиатский, Русский Торгово-Промышленный и Сибирский Торговый банки. Этими 10 банками исчерпывался список кредитных предприятий с легко реализуемыми на фондовой бирже акциями. Следующий за ними Рижский банк отставал уже значительно: из 277 биржевых дней в 1913 г. его акции котировались только 187 дней. Их уже нельзя отнести к ходовым бумагам. На 12-м месте стоял Русско-Английский банк, имевший всего 61 день обращения из 150 дней. 13-е место занимал банк «И.В.Юнкер и К^о», его акции котировались в 1913 г. только шесть дней¹². Акции всех остальных 15 банков почти не имели обращения на С.-Петербургской бирже, поэтому их можно считать совершенно неходовыми бумагами, не представляющими интереса для спекуляции.

Вторую группу наиболее ходовых бумаг составляли акции металлургических предприятий. Первое место в ней занимали акции Путиловских заводов. Так, в 1911 г. они не были котированы только один день, в 1913 г. – три раза, а в 1912 г. не пропустили ни одного биржевого дня. Следом шли акции Брянского рельсопрокатного завода. Бумаги обоих предприятий выгодно отличались от остальных акций тем, что всегда находили на фондовом рынке покупателей. Почти на таком же уровне находились акции Общества Мальцовских заводов: в течение 1913 г. они не котировались на бирже только два дня. Акции Донецко-Юрьевского металлургического общества не котировались в 1912 г. один раз, в 1913 г. — шесть раз. Далее шли акции Никополь-Мариупольского завода, которые в 1913 г. пропустили два биржевых собрания, а в 1911 г. и в 1912 г. всего по одному разу остались без покупателей. На шестом месте располагались акции Коломенского завода, не отстававшие долгое время от первоклассных бумаг, но в 1913 г. прокотированные лишь на 219 биржевых собраниях из 277. За ними следовали акции Сормова, «Лесснера» и Богословского завода. Акции С.-Петербургского металлургического завода занимали 10-е место, далее шли бумаги «Парвиайнена», Общества Сулинских заводов, Таганрогского металлургического общества, Общества Тульских меднопрокатных и патронных заводов. Бумаги следующих десяти предприятий, преимущественно вагоностроительных заводов, были прокотированы в 1913 г. менее чем на 100 собраниях и располагались в следующем порядке: акции С.-Петербургского вагоностроительного завода, «Феникса», Русского судостроительного общества, Русско-Балтийского судостроительного, Русского общества машиностроительных заводов Гартмана, «Беккера и Ко», «Молота», Русского паравозостроительного и механического общества «Буэ», Товарищества латунного и меднопрокатных заводов Кольчугина, Общества механических заводов братьев Бромлей и Южно-Русского Днепровского металлургического завода13. Все остальные бумаги вроде акций Общества машиностроительного завода «Я.М.Айваз» и т.п., очевидно, совсем не интересовали биржевых спекулянтов.

В группе нефтяных бумаг на первом месте стояли акции Бакинского нефтяного общества, пропустившие в 1913 г. одно биржевое собрание, а в 1912 г. — четыре. Второе место занимала «Русская нефть», третье — «Г.М. Лианозова сыновья». За ними шли паи «Нобель», не котировавшиеся в 1913 г. 21 день из 277. Из следующих бумаг наиболее прочными были акции Каспийского нефтепромышленного общества (котированные 191 раз) и «А.И.Манташева и К^о» (котированные 147 раз). Пожалуй, этим исчерпывалась котировка наиболее солидных нефтяных бумаг. Менее ходовыми были акции «Н.Н.Тер-Акопова», Нефтепромышленного и торгового общества «Шихово», «Петроля», Общества «Кавказ» и Балахано-Забратского нефтяного общества¹⁴. Прочие нефтяные ценности, вроде Общества нефтеперегонного завода Ропса В. и К^о и др., почти совсем не имели спроса на С.-Петербургской бирже.

Среди железнодорожных бумаг первоклассными являлись акции Московско-Рыбинской дороги, с которыми только один раз в 1912 г. и один раз в 1913 г. не было сделок на бирже. Далее следовали акции общества Юго-Восточных железных дорог: с ними дважды, в 1912 г. и в 1913 г., не было сделок. Акции Московско-Казанской железной дороги в 1911 г. не котировались на шести биржевых собраниях, в 1912 г. — на трех, а в 1913 г. — на 17. Список солидных ценностей этой группы замыкали акции Владикавказской и Киево-Воронежской железных дорог. Акции Волго-Бугульминской, Подольской, Армавир-Туапсинской и Гербы-Келецкой железных дорог были котированы в 1913 г. не более 5 раз¹⁵.

Закладные листы земельных банков, являясь переходной формой от фондов к дивидендным ценностям, к спекулятивным бумагам в прямом смысле не относились. Они были хорошим помещением капиталов. По количеству котировок курса и сделок эти бумаги размещались в следующем порядке: листы Харьковского, Донецкого, Полтавского, Виленского, Бессарабского, Тульского, Нижегородского, Самарского, Киевского и Костромского банков¹⁶.

Страховые ценности также не являлись спекулятивными бумагами. Среди них не было ходовых и легко реализуемых на бирже. В 1911 г. обращали на себя внимание акции товарищества «Саламандра» и Первого Российского страхового общества, котировавшиеся 95 и 76 дней соответственно, но в 1912 г. они котировались уже только 44 и 38 дней, а в 1913 г. — 6 и 4 дня. Акции Восточного общества товарных складов в течение 1913 г. котированы были всего 3 дня, Товарищества Петербургских товарных складов — только 2 дня, Российского Транспортного и страхового общества и Русского Страхового общества котировались всего 1 день¹⁷.

Акции пароходных обществ, как и страховые, не относились к ходовым, спекулятивным бумагам. Чаще других в этой группе ценностей котировались акции Русского общества пароходства и торговли (черноморские) — 11 дней в 1911 г., 12 — в 1912 г. и 8 — в 1913 г. Далее следовали «Кавказ и Меркурий», «Океан», Амурское пароходство и прочие общества, бумаги которых совершенно не интересовали биржевых спекулянтов¹⁸.

Цементная группа имела только одну «полуходовую» бумагу — акции Товарищества глухоозерского цемента, которые были котированы в 1913 г. 167 дней из 277. В том же году акции Общества «Ассерин» и Соединенных цементных заводов были прокотированы 6 дней, Общества «Железо-Цемент» — 4 дня, Московского общества для производства цемента и других строительных материалов — 3 дня, «Волынь» — 2 дня, «Цепь» — ни разу¹⁹.

Бумаги из раздела «Разные» также не принадлежали к игровым биржевым ценностям. В 1913 г. из 277 дней только 21 день были прокотированы акции Российского золотопромышленного общества, по 13 дней — «Каучука» и Ленского золотопромышленного общества. По количеству совершенных сделок первое место занимало Российское золотопромышленное общество (277), второе — «Лена» (273), третье — «Монголор» (254), четвертое — «В.А.Лапшин» (227), пятое — «Проводник» (197), шестое — «Каучук» (192), седьмое — «Оренбургский лес» (110)²⁰.

Среди мануфактурных предприятий не было ни одного, акции которого были ходовыми и пригодными для спекуляции. С помпой введенные в 1912 г. в котировку акции Грибановской мануфактуры за два года были котированы всего один день. Все остальные не были котированы ни разу за все три года, хотя с ними заключались сделки, например, в 1913 г. с акциями Российской бумагопрядильной мануфактуры 11 раз, с акциями Грибановской мануфактуры и Общества «Вискоза» — 7 раз, одна сделка была с акциями Общества мануфактур Воронина И.А., Лютш и Чешер²¹.

В следующем разделе биржевого бюллетеня — «Водоснабжение и газоосвещение» только один раз в 1913 г. были котированы акции Всеобщей компании электричества.

В группе «Ломбарды и общества закладов движимого имущества» насчитывалось шесть бумаг. Из них в обращении были акции пяти предприятий. Около десяти раз в год котировались акции С.-Петербургского Частного ломбарда, один раз — Северного страхового общества, все остальные — ни разу.

Группа пиво-медоваренных ценностей имела только одну спекулятивную бумагу — акции Калашниковского завода. Они были прокотированы за три года только дважды. Акции десяти фирм за эти годы акции не были котированы ни разу. Только с акциями «Старой Баварии» в 1913 г. было 10 сделок, да с «Бекман и К^о», «Келлер и К^о» и «Шопен и К^о» — по две.

Среди горнопромышленных ценностей также не было легко реализуемых бумаг. В 1913 г. акции «Грушевского Антрацита» были котированы пять раз, «Ауэрбаха А. и К^о» — три, Брянских каменноугольных копей и рудников — два и Петро-Марьевского и Варваропольского объединения — по одному. Остальные вовсе не заслуживали внимания биржевых игроков²².

В группе стеклопромышленных бумаг не было не только перворазрядных, но и третьеразрядных объектов спекуляции. Из шести бумаг, введенных в котировку, только с акциями Северного стекольного общества и Общества Ливенгофского стеклянного и пробочного производства были совершены сделки 255 и 153 раза соответственно, а с акциями С.-Петербургского стекольного общества — трижды в течение 1913 г.

Таким образом, из всех котировавшихся на С.-Петербургской фондовой бирже дивидендных ценностей только 12 являлись первоклассными бумагами, с которыми постоянно совершались сделки, а их курс и цены ежедневно заносились в официальный биржевой бюллетень. Из них четыре принадлежали коммерческим банкам: Учетно-ссудному, Международному, Азовско-Донскому, Русскому для внешней торговли; пять входили в металлургическую группу: бумаги Путиловских, Брянского, Мальцовских, Донецко-Юрьевского, Никополь-Мариупольского заводов; одна была из нефтяной группы — Баку и две из железнодорожной — Рыбинской и Юго-Восточной дорог. Вторая категория дивидендных ценностей состояла из 35 бумаг. Из них было шесть банковской группы: Частного, Волжско-Камского, Соединенного, Русско-Азиатского, Промышленного и Сибирского банков; девять группы металлургических заводов: Коломенского, «Сормово», «Лесснера», Богословского, С.-Петербургского металлургического, «Парвиайнен», Сулинских, Таганрогского и Тульского; пять нефтяной группы: «Русской нефти», «Г.М.Лианозова сыновей», «Братьев Нобель», «А.И.Манташева и К^о» и Каспийского общества; четыре железнодорожной группы: Северо-Донецкой, Московско-Казанской, Владикавказской и Киево-Воронежской железных дорог; акции всех десяти земельных банков; одна цементной группы — Глухоозерского завода.

Третью категорию составляли 33 бумаги: акции Рижского банка; десять металлургических: С.-Петербургского вагоностроительного завода, «Феникса», «Беккера», «Молота», Русско-Балтийского завода, «Гартмана», «Буэ», Кольчугинского и Брянского заводов; три нефтяные: «Н.Н.Тер-Акопова», «Петроля» и «Нефтяного Кавказа»; две железнодорожные — Подъездных путей и Волго-Бугульминской дороги; одна пароходная — Русского общества пароходства и торговли (Черноморское); три страховые: Российского транспортного общества, Восточного общества Товарных складов и Петербургские товарные склады; из группы «Ломбарды» — С.-Петербургского частного ломбарда; из стекольных — Северного стекольного общества и Ливенгофских заводов; из каменноугольных — «Грушевского Антрацита» и «Ауэрбаха»; из цементных — «Ассерина» и Московского общества для производства цемента; из «разных»: Российского золотопромышленного общества, Лензолота, «Проводника», «Монголор», «Лапшина» и «Каучука».

Четвертая категория дивидендных ценностей состояла из остатков спекулятивных бумаг. В нее входили акции пароходных предприятий: «Волги», Днепр и его притокам пароходства и Днепр 2-ое общество пароходства, «Кавказа-Меркурия», «Океана» и Амурского пароходства; из страховых: Первого Страхового, «Саламандры» и «России»; из железнодорожных: Подольской, Гербы-Келецкой, Армавирской дорог; Частного ломбарда; Калашниковского пиво-медоваренного завода; из каменноугольных: Брянских каменноугольных копей, Петро-Марьевских и Шихово; из цементных: Соединенных, Черноморского, «Железо-Цемента», «Волыни» и «Цепи»; из «разных»: «Богатыря», «Лаферма», «Орлеса», «Двигателя» и Балаханского нефтепромышленного общества.

Пятая категория состояла из «случайных» бумаг, которые все-таки не менее 50 раз появлялись в котировке на бирже: акции «Юнкер и К^о», Русско-Английского, С.-Петербургского Торгового, Воронежского и Варшавского банков, Русского Страхового общества, «Якоря», С.-Петербургского страхового, Второго страхового обществ, Московского общества подъездных путей, Общества заклада движимого имущества, Северного ломбарда, Алексеевского горнопромышленного общества, Русского нефтепромышленного и торгового обещства «Биби Эйбат», Общества Пашковых Белорецких железоделательных заводов, «Я.М.Айваза», Южно-Русского общества, «Дешевых квартир» (Общества для улучшения в С.-Петербурге помещений рабочих и нуждающегося населения), «Работника»²³.

Шестая категория дивидендных бумаг спекулянтов уже не интересовала совсем. На С.-Петербургской фондовой бирже вовсе не котировались акции сахарных заводов, хотя к 1913 г. их было на 140 млн руб., не было в котировке и акций химических предприятий, акционерный капитал которых равнялся 40 млн руб. Не пользовались спросом акции мануфактурных предприятий — из них едва ли 15 котировали свои акции, тогда как в действительности их было около 300, с капиталом превышающим 600 млн руб.²⁴

Следует также отметить, что на С.-Петербургской фондовой бирже много дивидендных бумаг котировалось лишь номинально. В действительности они находились в «крепких руках» заграничных владельцев. Преобладание иностранных капиталов наблюдалось особенно в области металлургической, каменноугольной и электротехнической промышленности. Так, среди котировавшихся на С.-Петербургской бирже акций 13 каменноугольных предприятий семь с основным капиталом в 32 млн руб. находились в руках французов. Из семи электротехнических обществ с суммарным основным капиталом в 63 млн руб., акции которых были введены в котировку на С.-Петербургской бирже, три предприятия с капиталом в 57,6 млн руб. принадлежали немецким капиталистам. Значительная часть акций российских нефтяных и золотодобывающих предприятий оказалась у англичан²⁵.

Острый денежный кризис, который наблюдался в 1913 г. и в связи с этим ослабление биржевой деятельности вызвали на всех фондовых биржах мира сильное понижение курсов дивидендных ценностей. С.-Петербургская биржа не составляла исключение. Обороты ее деятельности существенно снизились, несмотря на то, что биржевой бюллетень в 1913 г. пополнился новыми бумагами. В 1913 г. повседневные сделки совершались, главным образом, с акциями 11 железных дорог (в 1912 г. — 13), 14 (14) коммерческих банков, 10 (10) земельных банков, 11 (8) пароходных обществ, 4 (3) ломбардных, 5 (5) каменноугольных, 10 (12) нефтяных, 3 (3) стекольных, 8 (6) цементных, 22 (22) металлургических, 11 (14) страховых и транспортных, 2 (2) водочных и 13 (18) разных. Таким образом, в 1913 г. в биржевой оборот вошли акции 124 предприятий против 132 в 1912 г. Резкое понижение курса коснулось акций почти всех категорий, за исключением лишь бумаг нефтяных компаний и 5 железных дорог (а именно Гербы-Келецкой, Московско-Рыбинской, Северо-Донецкой и Московского общества подъездных путей)²⁶.

До Первой мировой войны русские ценные бумаги, как государственные, так и частные, котировались на 12 крупнейших мировых фондовых биржах — во Франции, Великобритании, Голландии, Германии, Бельгии, Австро-Венгрии и США. Российские государственные фонды являлись наиболее распространенными (интернациональными) бумагами в мире. Облигации 4%-ного золотого займа 1889 г. были внесены в официальные бюллетени 11 иностранных бирж. Только итальянская рента, обращавшаяся сразу на 17 европейских биржах, в этом от­ношении превосходила русские фонды. В то же время английские консоли ко­тировались только на британских и Парижской биржах, французская рента — только на биржах Франции, боны США — только на североамериканских и Лондонской биржах²⁷.

Другой особенностью русского государственного долга являлось то, что, в отличии от английского или французского, он представлял собой довольно «пеструю коллекцию» займов различных типов и форм. Одни распространялись исключительно за границей (4%-ный золотой заем 1889 и 1890 г., 3,5%-ный золотой заем 1894 г., 3%-ый золотой заем 1896 г.); другие, несмотря на все старания Министерства финансов, оставались в России (4%-ная государственная рента 1894 г.); третьи, их было большинство, котировались и на российских, и на иностранных биржах²⁸.

Как известно впервые русские ценности в виде 5%-ного срочного займа были размещены в Голландии в 1798 г. через банкирский дом «Г.Гопе и К^о». Этот заем был соединением и пересрочкой займов, заключенных Екатериной II в разное время, начиная с 1769 г.²⁹ Последующие русские займы заключались у банкирских домов «Братья Беринг и К°» в Лондоне, «Ротшильд и братья» в Париже, «Н.М.Ротшильд и сыновья» в Лондоне, «М.А.Ротшильд и сыновья» во Франкфурте-на-Майне, «Мендельсон и К°» в Берлине. При заключении внешнего займа правительство обращалось к одному или нескольким банкирам, с которыми подписывали негласный договор. Банк, бравшийся за размещение займа, получал вознаграждение в размере оговоренной банкирской комиссии. После вычета премий и других издержек русское правительство получало от 95 до 63% от суммы займа. Характерной особенностью заключения российских государственных внешних займов являлось то, что их организация поручалась, как правило, придворным банкирам, а позже — руководителям петербургских частных банков. С конца XIX в. Министерство финансов Российской империи заключало особые соглашения о займах с такими крупными европейскими банками, как Дойче банк, «Лионский кредит», Французский национальный банк. В качестве посредника при организации этих внешних займов часто выступал С.-Петербургский Международный банк. Так, А.И.Вышнеградский чаще пользовался услугами А.И.Зака и В.А.Лясского, С.Ю.Витте — А.Ю.Ротштейна.

В 20-е годы XIX в. российские фонды впервые появились на Лондонской бирже, но не нашли там сразу широкого спроса. На берлинском фондовом рынке русские ценности оказались в 30-е годы XIX в., когда германским законодательством была разрешена торговля иностранными бумагами. Вскоре Берлинская и Гамбургская биржи стали играть важное значение для русских бумаг, котировавшихся в Германии и России. Возникновение некоторой зависимости С.-Петербургской биржи от Берлина и Гамбурга явилось следствием большого количества российских бумаг, попавших на германский фондовый рынок, и постоянной спекулятивной игры с ними. Длительное время даже собрания Берлинской биржи начинались после окончания биржи в С.-Петербурге, когда уже были известны цены на те или иные бумаги.

В конце 50-х — начале 60-х годов XIX в., в связи с развернувшимся в России железнодорожным строительством, широкий размах приобрела реализация в странах Западной Европы облигаций российских железнодорожных обществ. Их доходность, как правило, гарантировалась правительством, и они обращались на фондовых рынках фактически наравне с государственными бумагами. В 80—90-е годы многие частные железные дороги были выкуплены в казну, и займы акционерных железнодорожных обществ стали частью российского государственного долга. В его состав входили также закладные листы и свидетельства казенных ипотечных банков — Дворянского и Крестьянского, размещение которых на европейском фондовом рынке началось в конце XIX в. Одновременно с ними в Европе появились и займы российских городов.

Почти до конца 60-х годов XIX в. владельцами государственных фондов в России были в основном состоятельные люди, помещавшие свои капиталы в облигации с целью получения дохода, более значительного и верного, чем банковский процент. Поэтому колебания цен русских бумаг за границей не производили на С.-Петербургской бирже сильного волнения. Наоборот, при значительных понижениях русских фондов на европейских рынках, что, например, произошло во время революционных событий во Франции и Германии в 1848 г., петербургские биржевики пользовались случаем для их выгодного приобретения на биржах Парижа и Берлина. Не менее благоприятный случай для покупки крупных партий 4%-ных билетов штиглицова займа произошел в 1868 г. на Берлинской бирже, где билеты стоили на 76% дешевле их номинальной цены, тогда как их биржевая цена в С.-Петербурге была не менее 82%³⁰. Русское правительство также не упускало подобных возможностей для выгодного погашения преимущественно 6%-ных бессрочных займов³¹. Не упускали любого шанса и заграничные банкиры и биржевики. Постоянно играли на разнице курсов русских ценностей, особенно кредитного рубля, немецкие спекулянты. Лишь в конце XIX в. Берлинская биржа утратила влияние на русские процентные бумаги. Значительная часть государственных фондов и акций частных компаний переместилась из Берлина в Париж. На германских биржах осталось сравнительно небольшое количество русских ценных бумаг: железнодорожные акции и акции петербургских и варшавских банков.

А вот Лондонская, Амстердамская и Брюссельская биржи всегда считались солидными, так как курсы бумаг на этих биржах не были «случайным следствием спекулятивной игры», а, как правило, отражали действительную стоимость русских бумаг. В большинстве случаев русские ценности находились на этих биржах в «крепких руках», как выгодное помещение капиталов, отчего курсы их были мало подвержены резким колебаниям.

Давление заграничного фондового рынка на С.-Петербургскую биржу обуславливалось, главным образом, тем, что в России было запрещено обращение любых иностранных ценных бумаг. Русские биржи могли оперировать только отечественными бумагами. Многие специалисты в области финансов полагали, что эта правительственная мера оказалась чрезвычайно невыгодной для русской экономики. Именно по этой причине С.-Петербургская биржа и Министерство финансов не имели достаточно сильных средств для защиты русских бумаг за пределами России. Отсутствие иностранных бумаг в котировке С.-Петербургской биржи практически лишало ее возможности противодействовать заграничным спекулянтам и оказывать какое-либо влияние на мировой фондовый рынок. Все попытки что-то изменить оканчивались безрезультатно. Поэтому неудивительно, что С.-Петербургская биржа долгое время следовала в фарватере европейских фондовых бирж, хотя утверждать, что существовала постоянная и полная зависимость российских бирж от иностранных (вроде подчинения Венской биржи Берлинской) нельзя.

С 90-х годов XIX в. ситуация стала постепенно меняться. Повысился авторитет С.-Петербургской фондовой биржи и русских бумаг на мировом фондовом рынке. По количеству облигаций и акций, находившихся в официальной котировке, С.-Петербургская биржа уступала лишь Лондонской, Нью-Йоркской, Парижской и Берлинской. В русском приложении к газете «The Times» отмечалось: «Еще недавно русские биржи занимали скромное место в ряду европейских фондовых рынков и их курсы всецело отражали настроение Парижа, Берлина и Лондона. Громадный шаг, сделанный Россией за последние годы на пути ее финансового и экономического развития, совершенно изменил характер главных русских бирж. Их охватило оживление, ежедневные обороты достигли значительных размеров, и нередко заграничные биржи в своих котировках следовали за ценами России»³².

В середине 1890-х г. котировка русских фондов на европейских биржах достигает наивысших отметок в официальных бюллетенях за всю историю российского государственного кредита. Это было время настоящего успеха русских займов. Профессор П.П.Мигулин так писал о повышательном движении русских фондов: «...резко бросается в глаза улучшение нашего кредита в середине 1890-х годов, дошедшее до превосходства... перед германским и почти равенства с французским»³³. Тем более, что спрос на русские фонды совпал с общим оживлением на мировом фондовом рынке.

Однако с конца 90-х — начала 900-х годов конъюнктура мирового фондового рынка изменилась. Во всех европейских странах курс ценных бумаг с фиксированным доходом стал проявлять склонность к постепенному понижению. Русские ценности не являлись исключением, но понижение курсов фондов других государств было еще сильнее. После затухания революционных событий 1905—1907 гг. русские фонды уже являлись некоторым исключением из установившейся общей тенденции. Их курсы вновь стали расти, и разница между российскими и другими первоклассными европейскими бумагами стала постепенно сглаживаться.

Таблица 1.

Среднегодовые курсы главных европейских государственных бумаг в 1912—1913 гг.

Русские ценные бумаги выглядели довольно привлекательно для иностранных покупателей. В Европе большинство фондов давали не более 3% ежегодного дохода, тогда как русские займы — 4—5%. Отличалась от других и система выплаты государственного долга России. В большинстве европейских стран преобладал рентный тип займов, и на ликвидацию долга ассигновались сравнительно небольшие суммы. Для российских государственных займов предусматривалось обязательное погашение, увеличивавшееся с каждым годом. С 22,6 млн руб. в 1908 г. оно выросло до 28 млн руб. в 1912 г. Благоприятное состояние финансовых дел дало возможность с 1910 г. производить усиленные погашения, которые за три года уменьшили государственный долг России почти на 200 млн руб.³⁴ В 1914 г. российский государственный долг составлял 8811380139 руб. (в 1900 г. — 6220134873 руб., в 1910 г. — 9054618769 руб. )³⁵.

Из твердопроцентных ценностей преобладающим типом по числу займов и по сумме долга являлись 4%-ные займы, среди которых основной бумагой была 4%-ная государственная рента (2820 млн руб. на 1 января 1913 г.). Примерно 62 % российских займов были 4%-ными. Второе место занимали 5%-ные, третье — 3%-ные займы. 5%-ные выпускались часто как военные займы, а 4¹/₂%-ные займы в основном были связаны с событиями русско-японской войны и первой российской революции 1905—1907 гг.

Таблица 2.

Русские займы 1911—1913 гг.

Не меньшим спросом в начале XX в. пользовались на европейских биржах и бумаги русских частных предприятий. Акции российских акционерных обществ появились за границей еще в дореформенное время, но только к концу XIX в. стали заметным явлением на западноевропейском фондовом рынке. Первое место по количеству русских акций занимала Парижская биржа, второе — Берлинская, третье — Брюссельская, четвертое — Лондонская, пятое — Амстердамская. Следующее сопоставление дает представление о масштабах котировки на этих биржах акций русских предприятий:³⁶

С конца XIX столетия центром притяжения для русских ценностей стала Франция. На Парижскую биржу постепенно стали стекаться многочисленные русские бумаги всевозможных видов. Кроме государственных займов, закладных листов, облигаций железных дорог и городских займов, на французском рынке появились акции российских металлургических, каменноугольных и нефтяных предприятий. Стоило лишь распространиться даже слуху о возможной в будущем котировке на Парижской бирже какой-нибудь русской бумаги, как ее курс в С.-Петербурге немедленно поднимался, и они шли нарасхват³⁷. Начиная с 1910 г. определилось тяготение к Парижской бирже русских коммерческих банков, которые постепенно стали переводить туда свои акции с берлинского рынка.

Интерес французских деловых кругов к России имел давнее происхождение. Первые серьезные шаги к сближению делались еще в 50-е годы XIX в. одним из руководителей «Креди Мобилье» Исааком Перейрой, затем в 70—80-е годы такими солидными банкирами и банками, как французские Ротшильды, «Контуар насьонал д’Эсконт», «Банк де Пари э де Пэи Ба», «Банк энтернасьональ де Пари». В 1871 г. в Таганроге при активном участии французских банкиров учреждается акционерный Азовско-Донской коммерческий банк. В 1878 г. такой крупный французский банк, как «Креди Лионнэ» открыл в С.-Петербурге свое отделение. В 1880 г. во Франции был учрежден Русский и Французский банк с капиталом 25 млн франков. Его создание французская и русская пресса приписывала усилиям петербургского банкирского дома «И.Е.Гинцбург», имевшего отделение в Париже, и постоянно проживающего во Франции Ф.И.Петрококино. В совет банка с французской стороны вошли барон С.О.Гинцбург, Ф.И.Петрококино, И.Скараманга, с российской — барон Г.О.Гинцбург, Э.М.Мейер, В.А.Половцов и А.И.Катуар³⁸.

В 70—80 годах XIX в. в России было основано более десятка торгово-промышленных обществ с французским капиталом. Среди них — текстильные и металлургические в Москве (П.Мусси, К.О.Жиро, Г.Симоно, Ю.П.Гужона), металлургические в Польше («Гута Банкова», «Челядзь», Франко-Итальянское общество Домбровских каменноугольных копей), на Урале (Франко-Русское Уральское общество) и на Юге России (Французское общество криворожских железных руд, заводы Лавессьера в Брянске) и другие. Французский историк Ж.Бувье назвал эти первые попытки французских бизнесменов закрепиться на русском рынке «предысторией русских займов»³⁹. Об истории русских займов, по мнению французских историков Р.Жиро и К.Грюнвальда, можно говорить лишь начиная с 1887—1889 гг., когда в результате нескольких крупных конверсионных займов на парижском фондовом рынке были размещены русские бумаги на сумму свыше 3 млрд франков золотом⁴⁰.

Исключительную инициативу финансового сближения России и Франции приписывал себе И.Ф.Цион, являвшийся чиновником особых поручений при министре финансов И.А.Вышнеградском⁴¹. Цион утверждал, что еще в феврале 1887 г. предложил Вышнеградскому⁴², используя французскую прессу, организовать в Париже несколько финансовых синдикатов, способных поглотить часть русских ценных бумаг, выброшенных на рынок немецкими держателями. Он передал министру список французских банкирских учреждений, разделив их на три группы. К первой группе были отнесены парижские Ротшильды и их немецкие (Блейхредер) и русские (С.-Петербургский Международный банк) контрагенты. Во вторую группу были включены «От банк паризиен», банкирские дома «Готтингер», «Малле и Верне», а также банки Госкье и Давийе, «Банк рюсс-франсэз», «Банк энтернасьональ де Пари» и другие мелкие банки. В третьей группе находились «Банк де Пари э Пэи Ба», «Контуар д’Эсконт», «Сосьете Женераль», «Креди эндюстриель э коммерсьяль» и «Креди Лионнэ»⁴³. Цион также уверял, что в конце января 1887 г. при встрече с одним из братьев Ротшильдов, тот подтвердил желание их банкирского дома возобновить отношения с Россией⁴⁴.

Согласно Циону, через его посредничество перед российским министерством финансов хлопотала «группа первоклассных французских банкиров и банков (три регента Banque de France, Baron Hottinguer, Mallet Frêres и Vernes et C˚, дом Гейне, дом графа Каген д’Анвера, Credit Foncier, Sosieté Gèneral и Credit Industriel)», желавшая основать в С.-Петербурге «без всяких особенных привилегий» большой французский банк с капиталом в 200 млн франков⁴⁵. И.Ф.Цион в своем письме от 17/29 мая 1888 г. К.П.Победоносцеву писал: «Банк этот в мирное время удешевил бы в России кредит и постепенно содействовал бы восстановлению нашей валюты; а в случае войны он мог бы поставить в распоряжение России мильярды»⁴⁶. Он утверждал, что дважды приезжал по этому делу в Россию, и, несмотря на полное сочувствие И.А.Вышнеградского, все рушилось из-за доносов и интриг русского посла во Франции барона А.П.Моренгейма, «которого польская совесть не примеряется с делом, полезным России»⁴⁷. Это предложение французских финансистов осталось нереализованным. Готов был учредить в России крупный коммерческий банк «От Банк франсез». Директор «Креди Лионнэ» Анри Жермен не прочь был открыть второе отделение банка в Москве⁴⁸.

Негативно о Ционе отзывался и С.Ю.Витте. Однако в своих воспоминаниях последний без колебания указывал, что переговоры относительно займа в первоначальной стадии велись именно Ционом в качестве чиновника особых поручений при министре финансов. Мемуарист писал: «Первый более или менее большой заем во Франции был сделан при посредничестве Циона, который был послан во Францию к группе французских финансистов, во главе которой стоял Госкье...»⁴⁹. Сам Госкье приезжал в С.-Петербург, где встречался с Вышнеградским, несколькими высокопоставленными российскими чиновниками и крупными банкирами, предложившими ему проект конверсионного займа на сумму 125 млн руб., или 500 млн франков. Вернувшись в Париж, Госкье нашел поддержку нескольких заинтересованных в данном проекте финансистов. В синдикат вошли «Банк де Пари э Пэи Ба», «Контуар д’Эсконт де Пари», «Креди Лионнэ», «Сосьете Женераль», «Креди эндюстриель э коммерсьяль», «Банк д’Эсконт де Пари» и Госкье. Участие в синдикате приняли также крупные берлинские, лондонские и амстердамские банкиры. С немецкой стороны в консорциум вошли банкирские дома Мендельсона и Роберта Варшауера и «Берлинер Хандельсгезельшафт» вошли С.-Петербургский Международный коммерческий и С.-Петербургский Учетный и ссудный банки. И хотя синдикат был международным, но заем был выпущен в основном во Франции.

Это был золотой 4%-ный заем 1888—1889 гг., выпущенный для конверсии 5%-ного внешнего займа 1877 г.⁵⁰ Он попал в котировку Парижской биржи уже в ноябре — декабре 1888 г., собрав во Франции более 110 тыс. подписчиков. Подписка на заем дала около одного с четвертью миллиарда франков, в несколько раз превысив подписную сумму. Во Франции и в России восторженно писали о необычном триумфе займа. Так, «Биржевые ведомости» отмечали, что «редко какая-либо финансовая операция была реализована так быстро и с таким выдающимся успехом⁵¹. Немецкие держатели 5%-ного займа 1877 г. продали все свои облигации французам и не приняли участия в новом конверсионном займе.

Впоследствии выяснилось, что после заключения этого займа Цион получил от французских банкиров довольно большую комиссию – почти 200 тыс. франков⁵². Это стало причиной увольнения Циона из российского Министерства финансов еще при И.А.Вышнеградском. Сам И.Ф.Цион утверждал, что он «в течение двух лет вел в иностранной печати газетный поход в защиту русского кредита», истратив на рекламную кампанию лично «200 тыс. франков, не получая даже жалования от Министерства финансов»⁵³. С.Ю.Витте в официальном письме министру внутренних дел И.Н.Дурново от 21 июля 1895 г., отмечая его «мнимые заслуги... перед русским правительством», даже обвинял Циона в получении взятки в размере 500 тыс. франков⁵⁴. Чуть позже, С.Ю.Витте уже в частном письме К.П.Победоносцеву от 1 октября 1895 г. писал, что взятка, полученная Ционом от французских банкиров, превышала 1 млн. фр.⁵⁵ В результате, за предосудительную деятельность, «направленную во вред русским государственным интересам», И.Ф.Цион был исключен из русского подданства, лишен всех полученных им на службе чинов и орденов, оставлен без пенсии. Ему также был запрещен въезд в Россию⁵⁶.

Почти сразу же за первым займом, в 1889 г. для конверсии 5%-ных облигаций русских железных дорог были выпущены еще два 4%-ных займа на сумму 700 и 1242 млн франков, кредитованных консорциумом банкиров во главе с парижскими Ротшильдами⁵⁷. В реализации этих выпусков участвовали также немецкие банки: «Блейхредер» и Учетное общество. В январе 1890 г. последовал новый русский заем во Франции. В синдикат вошли банкирские дома Ротшильдов в Париже и во Франкфурте-на-Майне, С.Блейхредера, Учетное общество в Берлине, С.-Петербургский Международный коммерческий и С.-Петербургский Учетный и ссудный банки. После подписания в 1891 г. дипломатического и в 1892 г. военного соглашения, положивших начало франко-русскому союзу, выпуск русских государственных займов во Франции продолжился в еще больших размерах. В 1893 г. был заключен заем на сумму 178 млн франков, в 1894 г. — на 1020 млн, в 1896 г. — на 400 млн, в 1901 г. — на 424 млн франков⁵⁸. В реализации российского 3,5% золотого займа, осуществленного группой Ротшильдов, принял лондонский дом Ротшильдов, бывший до 1885 г. «главным контрагентом по кредитным операциям русского правительства», но затем фактически до 1894 г. не принимавший участие в выпусках русских займов⁵⁹. Р.Жиро отмечал, что в восторженном приеме русских ценностей во Франции не было ничего удивительного: «Французские банки могли действовать не испытывая особых опасений, французская публика ожидала русские ценные бумаги, она мечтала о них»⁶⁰.

Конверсионные операции, начатые И.А.Вышнеградским и продолженные С.Ю.Витте, создали во Франции благоприятные условия для размещения на Парижской фондовой бирже и российских дивидендных ценностей. Не мало было всевозможных французских компаний, желавших открыть дело в России. С 1888 г. по 1900 г. в России было учреждено 33 французских общества⁶¹.

Стремление к установлению сотрудничества при выведении русских бумаг на французский рынок высказывали обе стороны. В 1894 г. глава знаменитой банкирской фирмы «Ноэль Симон и Жюль» решил заняться распространением во Франции акций русских промышленных предприятий и создать общество из виднейших представителей финансового мира двух стран. Начавшиеся переговоры с С.-Петербургским Международным коммерческим банком затянулись и зашли в тупик. Лишь к октябрю 1896 г. при участии банков «Банк де Пари э де Пэи Ба», «Банк энтернасьональ де Пари», «Сосьете женераль» и ряда других представителей финансовых кругов был осуществлен план организации общества, которое должно было заняться распространением русских бумаг на Парижской бирже. Однако общество так и не обрело силы. Необходимого единства в действиях партнеров достигнуть не удалось, так как вскоре оказалось, что каждый из партнеров в состоянии самостоятельно выводить русские бумаги на французский фондовый рынок⁶².

Русские бумаги не затерялись в огромном количестве ценностей, котировавшихся на Парижской бирже. А.Г.Рафалович еще в 1889 г. в своей книге о французском финансовом рынке отмечал, что в Париже русские ценные бумаги рассматривались как объект вложения капиталов, в то время как в Берлине к ним относились как к спекулятивным ценностям⁶³. То же мнение высказал в своем сочинении об истории франко-русского союза и И.Ф.Цион⁶⁴. С русскими ценностями постоянно совершались сделки как в «паркете», так и в «кулиссе». В движении курсов русских бумаг прослеживался равномерный рост. Даже в 1912 г., когда из-за политических осложнений на Балканах Парижская биржа переживала тревожные дни, низшие и средние уровни цен большинства русских бумаг оказались выше, чем в предыдущие годы.

Накануне Первой мировой войны на Парижской бирже, в «паркете» и в «кулиссе», котировалось 140 русских биржевых ценностей на сумму 8547860 тыс. руб.: 56 видов облигаций на сумму 7732300 тыс. руб. и 27 акций на сумму 381440 тыс. руб. в «паркете», а также 13 облигаций на сумму 173530 тыс. руб. и 44 акции на сумму 260590 тыс. руб. в «кулиссе»⁶⁵.

Таблица 3.

На Парижской фондовой бирже в «паркете» из русских ценностей котировались: 4%-ный консолидированный заем 1880 г.; 4%-ный золотой заем 1889, 1890, 1893 и 1894 гг.; 4%-ная консолидированная рента 1901 г.; 3%-ный золотой заем 1891—1894, 1896 гг.; 3¹/₂%-ный золотой заем 1894 г.; 5%-ный заем 1906 г.; 4¹/₂%-ный заем 1909 г.; 4 %-ная государственная рента 1894 г.; 4%-ные облигации Двинско-Витебской железной дороги; 4 %-ные облигации Орловской железной дороги 1889 г.; 4%-ные облигации Риго-Динабургской железной дороги и др. Из акций котировались: бумаги Азовско-Донского, Русско-Азиатского, Сибирского, Частного, Соединенного, Московского Торгово-промышленного банков, «Проводника», «Гуты-Банкового», Южно-Русского горнопромышленного общества, «Буэ», Донецко-Юрьевского и Брянского заводов и др. На срочном рынке в «паркете» к котировке были допущены: 4 %-ная консолидированная рента 1901 г.; 3%-ный золотой заем 1891—1894, 1896 гг.; 3%-ный золотой заем 1894 г.; 5%-ный заем 1906 г. и др. Из дивидендных бумаг — все банковские акции, акции «Проводника», Брянского рельсопрокатного завода, паи «Русской Нефти» и др.

В «кулиссе» Парижской биржи обращались акции Бакинского нефтепромышленного общества, Южно-Русского общества, Днепропетровского завода, Мальцовских заводов, общества «Платина», Русско-Балтийского вагоностроительного завода, Тульских заводов, Гартмана, Сосновицкого общества, Николае-Павдинского общества, 5%-ный заем г. Москвы и др. Срочные сделки в «кулиссе» заключались с акциями Мальцовских заводов, Таганрогского общества, Гартмана, Тульских заводов, товарищества «Г.М.Лианозова сыновья», С.-Петербургского вагоностроительного завода, компании «Ойль», Сосновицкого трубопрокатного общества и Спасских медных рудников.

Преобладающее положение на Парижской бирже занимали акции российских металлургических и механических предприятий. Из общего количества котировавшихся на парижском фондовом рынке русских ценностей (71 в «паркете» и «кулиссе» вместе взятые) наибольшее число приходилось на бумаги металлургических заводов — 28 предприятий с суммарным основным капиталом в 259380 тыс. руб. Среди них 14 являлись лучшими русскими заводами, входившими в синдикат «Продамета»: Днепропетровский, Русско-Бельгийский, Брянский, «Провиданс», Таганрогский, Донецко-Юрьевский, Уральско-Волжский, «Гута-Банкова», Сосновицкий, «Беккер» и Камский⁶⁶.

Достаточно сильное влияние Парижская биржа имела в другом русском предпринимательском союзе — каменноугольном синдикате «Продуголь». Всего в «паркете» и «кулиссе» котировались бумаги 5 русских каменноугольных предприятий с основным капиталом в 74280 тыс. руб., из которых многие являлись участниками «Продугля». В общей сложности в обращении на Парижской бирже находилось акций русских каменноугольных обществ на сумму около 60% от всех вложенных в эту отрасль капиталов России⁶⁷. Акции русских каменноугольных предприятий пользовались на Парижской бирже даже большей популярностью, чем на С.-Петербургской. В то время как из допущенных к котировке на С.-Петербургской бирже бумаг 13 подобных обществ с основным капиталом в 45600 тыс. руб. лишь три-четыре действительно находились в постоянном обороте, на Парижской бирже с акциями 15 русских каменноугольных предприятий постоянно совершали сделки. Акции, котировавшиеся на парижском фондовом рынке, несмотря на затяжной кризис, переживаемый до 1911 г. русской каменноугольной промышленностью, давали довольно солидные дивиденды. Пять из них — бумаги Общества, Домбровских копей, Общества разработки угля и соли, Сосновицкого общества, Южно-Русского общества и Общество Криворожских железных руд даже в годы депрессии оказались весьма прибыльными. Большинство из русских горных предприятий, акции которых котировались на Парижской бирже, были в ведении французских акционерных обществ, правления которых находились во Франции. Некоторые из них, несмотря на бельгийское название, являлись чисто французскими. Собственно говоря, в так называемых русско-бельгийских акционерных обществах, за исключением трамвайных, трудно определить, где начинались бельгийские и где кончались французские капиталы.

В начале ХХ в. на парижский рынок стали проникать и русские нефтяные ценности. Параллельно с повышением цен на нефть в мире и возрастанием в связи с этим доходности нефтедобывающих предприятий русские нефтяные бумаги завоевывали симпатии Парижской биржи. Всего в Париже котировались акции 12 (в С.-Петербурге — 17) русских нефтяных компаний, из которых бумаги шести англо-русских предприятий находились одновременно в обращении и на Лондонской бирже. Русские нефтяные ценности котировались главным образом в «кулиссе» Парижской биржи (11 из 12). Не являлось секретом, что колыбелью Русской Генеральной нефтяной корпорации (Ойль) — был Париж. Только ей была придана по некоторым соображениям внешняя английская форма. В сентябре 1913 г. «шеры» корпорации «Ойль» были введены в обращение в «кулиссе» Парижской биржи и имели там шумный успех.

Среди 11 «разных» предприятий, акции которых котировались в «паркете» и «кулиссе» Парижской биржи, фигурировали несколько лучших предприятий российской промышленности: английское Ощество спасских медных руд и английское Кавказское медно-промышленное общество (оба участвовали в синдикате «Медь»), а также две табачные фабрики — «Бр. Шапшал» и «Богданов А.Н. и К^о» и одно влиятельное резиновое предприятие — Товарищество «Проводника».

В предвоенный годы парижский рынок стал центром притяжения облигаций русских частных железных дорог и акций коммерческих банков. В 1910 г. в котировку Парижской биржи были введены акции С.-Петербургского Частного коммерческого банка и Соединенного банка. В следующем, 1911 г. в котировку были введены акции Русско-Азиатского банка (до этого в Париже котировались акции слившихся в этот банк Русско-Китайского и Северного банков). В 1912 г. Парижская биржа обогатилась акциями Азовско-Донского коммерческого и Сибирского Торгового банков. Акции последнего до этого времени котировались исключительно на Берлинской бирже⁶⁸.

Выпуски акций русских банков были весьма удачно размещены на французском рынке. Они даже вскоре стали излюбленными бумагами на Парижской фондовой бирже. Доказательством этому служит то, что даже в «панические дни» осени 1912 г. курсы акций русских коммерческих банков сравнительно мало пострадали⁶⁹.

О возрастающем значении парижского рынка для русских бумаг свидетельствовало и установление тесных связей петербургских банков и солидных биржевиков с парижскими финансовыми кругами. Некоторые из банков имели в Париже свои отделения или специальных агентов, следивших за Парижской биржей и державших на откупе влиятельные французские финансовые издания. В Париже открылись отделения С.-Петербургского Международного, Русско-Азиатского, Русского Торгово-Промышленного и Русского для внешней торговли банков⁷⁰.

Петербургские биржевые воротилы прекрасно ориентировались в делах Парижской биржи и даже проворачивали безошибочные «комбинации на Париж», учитывая ее позиции и настроение. Известно немало фактов участия петербургских биржевиков в игре на Парижской бирже с русскими и французскими бумагами. В прессе чаще других в этом отношении упоминались имена И.П.Мануса, Д.Л.Рубинштейна, З.П.Жданова.

Парижские биржевики не менее охотно включали русские бумаги в сферу своих интересов. Одним из лучших знатоков русских биржевых ценностей слыл Оскар Адольф Розенберг — владелец известного парижского и лондонского банкирского дома «Розенберг». Производимые его парижским банкирским домом сделки с С.-Петербургом достигали колоссальных размеров.

С именем Розенберга связана «самая сенсационная и скандальная» многомиллионная биржевая операция, в которую были втянуты и русские ценные бумаги. За несколько месяцев до начала Балканской войны Розенберг договорился с некоторыми высокопоставленными черногорскими деятелями, среди которых, как уверяли, был и наследник престола, о получении полной политической информации. Предложение было принято: черногорские контрагенты получали 40% с выигрыша, Розенберг — 60%. Полагали, что черногорский наследный принц на этой операции заработал не один десяток миллионов франков, предупредив французских биржевиков за три дня о начале Балканской войны⁷¹.

Получив точные данные о возможности и времени начала войны, Розенберг приступил без всякого риска к биржевым операциям на понижение. Наступившая вскоре на всех европейских биржах сентябрьская паника, которой в немалой степени способствовали операции Розенберга, дала ему возможность получить огромные барыши на разнице. Розенберг оперировал на Парижской бирже наиболее ходовыми бумагами, среди которых были многие русские промышленные и банковские акции. Например, Розенберг запродал на срок такое огромное количество акций Бакинского нефтепромышленного обещства, потерпевших особенно значительное понижение, что когда пришел срок «покрываться», то нужного количества этих акций на Парижской бирже не оказалось. Пришлось обращаться за товаром в С.-Петербург. Синдик фондовых маклеров Парижской биржи Морис Вернейль устроил для Розенберга уступку С.-Петербургским Международным банком значительной партии в несколько тысяч бакинских акций с солидной надбавкой в 62,5 франка, которую, ввиду огромной прибыли Розенберг с удовольствием уплатил.⁷²

Известный экономист А.Н.Зак со ссылкой на парижское издание «Cris de Paris» писал, что в сентябре 1912 г. на французском рынке понижателями была произведена самая грандиозная банковская запродажа с участием русских ценностей, котировавшихся на европейских биржах. Кроме бакинских акций, понижательная кампания французских спекулянтов велась против брянских, таганрогских акций, ленских паев и других ценностей. По мнению А.Н.Зака, именно Парижская биржа являлась центром многих фабрикаций и распространения всяких ложных слухов и тревожных известий, которые заказывались в Вену, Константинополь, Грецию, Египет, Алжир. Так, Зак считал, что Марокканский кризис в конце мая 1912 г. был спровоцирован парижскими понижателями, заказавшими в Марокко известие о поголовной резне французов. Эта биржевая телеграмма от 29 мая произвела удручающее воздействие на большинство европейских бирж. И лишь после выяснения истинной подоплеки дела произошло повышение курсов до прежнего уровня⁷³.

В бюллетене Брюссельской биржи, занимавшей второе место по количеству обращавшихся на ней российских бумаг, последние также занимали весьма видное место. Обороты почти со всеми бумагами были довольно оживленными, и они считались солидными ценностями, к которым относились с большим доверием. Значительное число котировавшихся на Брюссельской бирже русских дивидендных ценностей находились в руках средних слоев бельгийского общества и приносили их держателям хороший доход.

Впервые русские акции «la Dneprovinne» появились в Бельгии на фондовом рынке в конце 80-х годов XIX в. после основания Южно-Русского Днепровского металлургического общества (иначе — завод Кокериля, или Каменский завод). Вслед за ними в Брюсселе оказались акции «Briansk» — Брянского акционерного общества, затем акции Русско-Французского общества криворожских руд, основанного французами в 1881 г. Появление акций русско-бельгийских и русско-французских предприятий ознаменовалось учредительной горячкой, вспыхнувшей на Брюссельской бирже. Неизвестный автор, являвшийся коммерческим агентом по продаже русских товаров, долго проживший в Бельгии, отмечал, что преобладавшее «обычное недоверие к русским делам и равнодушие к России к середине 90-х годов кануло в лету»⁷⁴. «Совсем переменилась Бельгия, — писал он, — все заговорили о России, то и дело толковали про Кривой рог, Алмазную, Бахмутский уезд, Иловайского, Прохорова и так далее. Отдаленные неведомые богатства вдруг в глазах бельгийцев оказались окруженными каким-то ореолом: то был для них какой-то таинственный клад, Калифорния, лежащая где-то в глубине русских снегов, среди диких гор и лесов, и сулящая несметное богатства «“des millions des roubles”»⁷⁵.

Солидный бельгийский журнал «Moniteur des Intérêts Matériels» от 18 августа 1895 г. констатировал: «Самое оживленное спекулятивное движение на Брюссельской бирже сосредоточилось в 1894—1895 гг. на промышленных бумагах, особенно русских; ... целые состояния создавались в очень короткие сроки; эти богатства и состояния составляют предмет всеобщих разговоров и общей зависти...»⁷⁶.

Из полутора десятков бельгийских банков, участвовавших в русских предприятиях, самым крупным с очень прочной репутацией, был «Societe General pour favoriser Industrire Nationale a Bruxelles». Остальные бельгийские банки были скорее средними коммерческими учреждениями. Среди русских банков большую заинтересованность в сотрудничестве с бельгийцами проявляли: Русский для внешней торговли, С.-Петербургский Частный, С.-Петербургский Учетный и ссудный, С.-Петербургско-Азовский, «Трабботи» в Одессе.

Общее количество всех допущенных к котировке на Брюссельской бирже русских ценных бумаг к 1914 г. достигло 141 на сумму в 5750390 тыс. руб. номинальной стоимости⁷⁷.

Таблица 4.

Русские ценные бумаги на Брюссельской бирже

Преобладали акции трамвайных обществ, металлургических и механических заводов, каменноугольных предприятий. Никакого существенного влияния, однако, Брюссельская биржа на С.-Петербург не оказывала, так как большинство русских ценностей, имевших хождение в Бельгии, практически отсутствовали в котировке С.-Петербургской биржи.

На Лондонской бирже котировались 123 вида русских ценных бумаг: 44 вида облигаций на сумму 5775000 тыс. руб. и 79 акций торгово-промышленных предприятий на сумму 266220 тыс. руб.⁷⁸

Таблица 5

Русские ценные бумаги на Лондонской фондовой бирже

По количеству котировавшихся русских ценностей Лондонская биржа занимала третье место после Парижской и Брюссельской. Хотя капитал 79 англо-русских предприятий значительно превосходил сумму основных капиталов русско-бельгийских предприятий и достигал 381900 тыс. руб.; однако к 31 декабря 1912 г. была внесена в котировку лишь указанная сумма в 262220 тыс. руб.⁷⁹ (см. Таблицу 5).

В отличие от Парижской и Брюссельской бирж, из всех котировавшихся в Лондоне русских бумаг лишь восемь с трудом могли выдать дивиденды. Причиной неудач английского предпринимательства в России «Торгово-промышленная газета» считала игнорирование англичанами местных российских условий. Весьма ценно признание самих англичан, которое было высказано в русском номере газеты «Таймс», где говорилось, что «потерпевшие крушение крупнейшие английские предприниматели совершенно не были знакомы с местными условиями, игнорировали опыт местных деятелей, избегали услуг местных техников, не доверяли ведение дел местным людям»⁸⁰. В этом видели объяснение того, что из всех англо-русских золотодобывающих обществ лишь одно Ленское золотопромышленное общество, на приисках которого не было ни одного англичанина, могло дать дивиденды. Что же касается неудач англичан в нефтяном деле, то здесь, помимо недостаточного знакомства с местными условиями, сказался элемент спекуляции многие предприятия были образованы на скорую руку ради биржевой игры. Можно привести пример майкопского ажиотажного учредительства, вызвавшего к жизни ряд заранее обреченных на гибель предприятий, так как за ними стояли малосолидные английские финансовые деятели, которые не брезговали сомнительными средствами, чтобы вовлечь в игру широкие слои населения. В ежегоднике Лондонской биржи за 1913 г. насчитывалось 13 майкопских предприятий, учрежденных в 1910 г. и находившихся в ликвидации⁸¹. Для приобретения их имущества были образованы новые майкопские общества. Как известно, в Великобритании получили широкое распространение такие компании, исключительная цель которых состояла в приобретении предприятий, оказавшихся в администрации. Они назывались Assets Companiеs.

Среди допущенных к котировке на Лондонской бирже русских ценностей преобладали акции нефтяных обществ. Их насчитывалось 55 с основным капиталом в 149150 тыс. руб., что составляло 60% от всех капиталов русских дивидендных бумаг в Лондоне. Для сравнения можно отметить, что на Парижской фондовой бирже котировались акции лишь 12 акционерных нефтяных предприятий с капиталом в 76990 тыс. руб., что составляло 12% от всех русских ценностей⁸².

Нефтяной отдел ежегодника Лондонской биржи содержал главным образом описание русских нефтяных предприятий, на долю которых приходилось около 76% всех акций иностранных нефтяных предприятий. Процентное отношение русских нефтяных бумаг было бы еще выше, если бы при подсчете была учтена и часть основного капитала общества «Shell Company», которое к 1913 г. приобрело весь основной капитал общества «Мазут» и Каспийского Черноморского общества».

При сравнении английского и французского фондовых рынков видно, что на Парижской бирже котировались акции предприятий практически всех отраслей русской промышленности с преобладанием металлургических и каменноугольных ценностей, в то время как на Лондонской бирже обращались преимущественно акции золотопромышленных и нефтяных обществ⁸³.

Таблица 6

Русские ценные бумаги на Лондонской и Парижской фондовых биржах

Следует отметить довольно низкую номинальную стоимость акций англо-российских предприятий. Среди них имелись лишь два предприятия, номинальная цена акций которых составляла 10 фунтов стерлингов, и одно, номинал акций которого составлял 5 фунтов. Номинальная стоимость акций всех остальных 76 предприятий составляла 1 фунт стерлингов и ниже, до 1 шиллинга. Низкая стоимость многих англо-русских дивидендных бумаг, с одной стороны, делала их доступными для широких слоев английского общества, а с другой — позволяла образовывать самостоятельные английские компании для приобретения всего основного капитала уже существовавших в России акционерных предприятий. Именно это обстоятельство объясняло, почему на Лондонской бирже не котировались акции ни одного чисто русского общества. С акциями Русского Торгово-Промышленного и Русского для внешней торговли банков, указанными в ежегоднике Лондонской биржи, не происходило никаких оборотов. Акции этих банков значились в ежегоднике номинально и лишь потому, что в Лондоне имелись их отделения. Кроме того, на Лондонской бирже котировались еще акции British Bank for Foreign Trade, который, как известно, держал в своем портфеле свыше 30000 акций Русского Торгово-Промышленного банка⁸⁴.

Значительно меньшее влияние на российские бумаги накануне Первой мировой войны имела Берлинская биржа, потерявшая на рубеже XIX—-XX вв. былое значение для С.-Петербургской фондовой биржи. С начала 70-х и до конца 80-х годов XIX в. российские государственные бумаги и гарантированные правительством бумаги железнодорожных обществ размещались в Германии в большом количестве. Немецкие банки были основными кредиторами русского правительства, в их руках еще до середины 80-х годов сосредотачивалось ⁴/₅ всех российских займов⁸⁵. Согласно утверждению Циона, держателями ⁶/₁₀ всех российских ценных бумаг за границей были немцы⁸⁶.

Однако в 1887 г., в связи с обострением российско-германских отношений, канцлер Отто фон Бисмарк запретил Имперскому банку и Банку для морской торговли выдавать ссуды под залог российских ценных бумаг, что, естественно, осложнило ведение с ними операций. Всем прусским государственным учреждениям было предписано продать имеющиеся у них русские ценные бумаги. В немецкой прессе началась кампания, направленная против российских ценностей. Все это происходило как раз в тот момент, когда Александр III прибыл с официальным визитом в Берлин.

В результате на Берлинской фондовой бирже произошел массовый выброс российских бумаг. Только в течение двух с половиной недель, в конце июня и начале июля на германском рынке было продано русских бумаг на 115 млн. марок⁸⁷. Их широкомасштабная продажа по очень низким ценам принесла немцам огромные убытки. Этой ситуацией воспользовались французские банки и биржевики. В операции по скупке русских ценностей участвовали такие крупнейшие французские финансовые магнаты, как банкирские дома Ротшильдов, Верне, Малле, Готтингера и другие. Эти банкирские фирмы организовали специальный синдикат по покупке русских бумаг на германском рынке. Ротшильды действовали самостоятельно и отдельно от синдиката⁸⁸. Они, при содействии немецких банкиров, стремившихся поскорее избавиться от обесценивающихся российских бумаг, скупили их по очень низким ценам. В результате почти все русские ценности в конце XIX - начале XX в. переместились из Германии во Францию. Взамен германский рынок был наводнен итальянскими, аргентинскими, греческими, сербскими, португальскими и другими такими же фондами, вскоре понизившимися в цене вследствие того, что правительства этих стран отказались от уплаты установленных процентов. В Берлине скоро поняли совершенную в 1887 г. ошибку. Два года спустя немецкие банкиры, обеспокоенные успехом русских займов во Франции, предложили российскому правительству даже более выгодные условия. В Германии было осуществлено несколько российских займов, но ситуация к тому времени изменилась коренным образом. Финансы России оказались уже прочно связанными с французским фондовым рынком. Некоторым исключением стало размещение на Берлинской фондовой бирже основной массы русских железнодорожных займов 1908—1913 гг.⁸⁹

Из российских твердопроцентных бумаг на Берлинской бирже в котировке к 1914 г. оставались 75 видов займов на сумму 6447980 тыс. руб.⁹⁰

Таблица 7

Русские ценные бумаги на Берлинской фондовой бирже

Из дивидендных бумаг в Берлине котировались акции девяти русских коммерческих банков и акции 26 промышленных предприятий. Из девяти русских банков пять находились в С.-Петербурге: Азовско-Донской, Учетно-ссудный, Международный, Русский для внешней торговли и Сибирский; четыре были провинциальными: Варшавский Учетный банк, Коммерческий банк в Варшаве, Рижский коммерческий банк и Торговый банк в Лодзи. Акции всех этих банков котировались и на Парижской бирже. Кроме того, акции Русского для внешней торговли банка находились в обращении на Гамбургской бирже; акции Международного банка — во Франкфурте-на-Майне.

Акции 26 русских промышленных предприятий, находившиеся в котировке Берлинской биржи, можно разделить на две категории: акции четырех самостоятельно действующих в России предприятий и акции 22 немецких обществ, имевших отделения в России, открыто или под видом самостоятельных обществ. К первой категории можно отнести следующие предприятия: Всеобщая компания электричества, Общество электрического освещения, Товарищество нефтяного производства «Бр. Нобель», Общество «Милевицкий железопрокатный завод». За исключением бумаг последнего, акции остальных обществ котировались на С.-Петербургской бирже, причем с бумагами первых двух предприятий никаких оборотов не осуществлялось, так как большинство акций этих обществ находилось в Германии. Тем не менее из всех имевшихся на Берлинской бирже русских промышленных ценностей обороты происходили только с одной-единственной бумагой — акциями «Бр. Нобель». Из чего следует, что Берлинская биржа почти совсем не участвовала в общем повышательном движении русских промышленных ценностей, которое наблюдалось почти на всех европейских биржах.

На Амстердамской фондовой бирже из русских бумаг обращались в основном государственные займы. Амстердамская биржа занимала вообще первое среди иностранных бирж и место по количеству российских государственных займов, что видно из нижеследующей таблицы.

Таблица 8

Русские ценные бумаги на Амстердамской фондовой бирже

В противоположность облигациям общая стоимость акций русских промышленных предприятий, находившихся в обращении на Амстердамской бирже, была весьма незначительной, особенно по сравнению с другими биржами. На Амстердамской бирже находились в котировке акции «Бр.Нобель», Русского для внешней торговли банка и акции пяти русско-английских нефтяных предприятий⁹¹.

В конечном итоге к 1914 г. на четырех главнейших европейских фондовых биржах котировались акции 174 русских предприятий на сумму 526680 тыс. руб.⁹² По отдельным биржам они распределялись следующим образом:

Акции, которые котировались одновременно на Парижской, Лондонской и Берлинской биржах, подсчитаны лишь для Парижской. Амстердамская биржа не фигурирует в списке, так как котирующиеся на ней русские бумаги одновременно находились в обращении на Берлинской и Лондонской биржах. Таким образом, и в данном случае нет двойного подсчета.

Подводя итоги, можно утверждать, что российский рынок ценных бумаг в конце XIX — начале ХХ вв. уже мало, чем отличался от западноевропейских фондовых рынков. Он интенсивно пополняется новыми выпусками разного рода биржевых ценностей, с которыми с 1893 г. официально было разрешено заключать сделки на срок. По объему котирующихся ценностей Петербургская биржа, как центральная биржа страны, уступала лишь Лондонской, Нью-Йоркской, Парижской и Берлинской биржам. Активно расширялись связи петербургских и заграничных биржевиков и банкиров, русские ценные бумаги становятся объектом многочисленных сделок на иностранных биржах. Единственным, серьезным отличием российского фондового рынка от мирового было полное отсутствие на нем любых иностранных ценностей. Сохранявшийся с начала XIX в. запрет принимать к котировке на русских биржах иностранные бумаги давно уже являлся анахронизмом и не отвечал интересам экономики России.